- Так тебе что, двенадцать лет?
- В том то и дело, что нет, - лиса фыркнула, - у меня в следующем году Первая Весна будет.
- А это что?
— Это когда лисицы себе пару выбирают. Между прочим, на всю жизнь. Так что я со своей Первой Весной здесь куковать буду, а парни наши все там.
Сергей только хрюкнул. Сказать было нечего.
- Ну так вот, клятву я дала. Прибегаю домой, маме радостную весть рассказать, какая у нее дочь - дура. Ну, мама мне когтистой лапой по заднице съездила, но не сильно. Сама в этом возрасте пообещала молодого лося завалить - и ведь завалила. Мне тетка Нара рассказывала. В общем, сказала мама, чтобы я подождала, пока она с охоты не прибежит. Ну и наказала что-нибудь полезное принести, раз уж все равно полезу. А с охоты она не прибежала, а приползла. Три года проболела. Какие там походы в людской мир. Поспать было некогда. А в этом году за Восточные Холмы ушла, умерла то есть. Ну, сожгли, как полагается, поминки там. - Наста всхлипнула. - И стала я хозяйкой хутора. Мои товарки на вечеринки бегают, а я, понимаешь - госпожа Наста. А долгов-то куча, за одних улиток десять оленьих ног задолжала! Я даже как-то слышала, как варгова старейшина выговорила старику Варру - у него садок с улитками, мол, ты что, с ума сошел - лисе в долг отпускать! Все лето до августа из леса не вылезала. Оленей ловила. Со всеми рассчиталась. Помню, бегу по Большой Деревне, последний долг Варру только что отдала. А навстречу их старейшина. Так она даже со мной поздоровалась. А в начале августа забегает ко мне на хутор моя лучшая подружка Ния - картошки купить. У нас всегда вкусная была и в этом году хорошо и рано уродилась. А мне одной куда столько. Вместе с Майром прибежала – вроде как подрядила его в качестве пони поработать, мешок-то не легкий. И говорит Ния мне: «Наста, дорогая, я за тебя так беспокоюсь. Ты ведь клятву давала, в проход сходить, а до сих пор не исполнила. Отшельник накажет». И ведь понимаю, что она меня дурой перед Майром хочет выставить: не пойти — значит струсить, пойти - так ведь не по возрасту, взрослые этими глупостями не занимаются. Тем более, что детские клятвы нарушить не очень страшно - ну там суком шкуру пропорешь, или палец сломаешь, ерунда, в общем. Но все равно купилась. Говорю, вот проход откроется и пойду. То-то теперь Ния радуется. Наверняка с Майром пару создадут в следующем году. Да… Ну так вот, все дела переделала и к проходу побежала. Проход у нас недалеко, дня три по лесу в сторону Западных гор бежать. Как раз в августе открывается. Прибежала, сунулась, вылезла у вас. В подвале каком-то.
Лиса обернулась к духовке. Поводила носом:
- Все готово.
Сергей попытался встать, чтобы помочь. Но Наста только лапой махнула – мол, сиди, сама. Достала тарелки (и когда только разнюхать успела, где что у него находится), сунулась в духовку. Когтями схватила кастрюльку, вытащила. Разложила по тарелкам.
- Ты ешь – я видела, что люди горячее любят. А я горячее не могу. Бывало, в детстве с улицы голодная прибежишь и пытаешься когтем из горшочка над очагом что-нибудь выловить. Так мать по лапам бьет – мол нюх заваришь, как охотиться будешь? На всю жизнь запомнила…
Сергей смаковал готовку Насты, а она продолжила:
- Дня два, вернее ночи, я осматривалась. Хотелось что-то ценное прихватить, а не какую-нибудь дрянь с помойки. А у нас что ценное? То, что из металла делают люди, так как металла никакого у нас нет.
- А как же ты говорила, что поделки из дерева режете?
- Так и ножи, и топоры, и наконечники стрел для луков и самострелов, и все прочее такое из камня делается. Черный такой, очень прочный. Тоже недешево все стоит. Но людской металл почти бесценен. У варгов несколько ножей осталось. И у нашей общины парочка. Раньше, говорят, много всего было, да растеряли, пока кочевали на запад. И еще книги. Книги - вообще ценность невероятная. Я тебе уже говорила, что мама в общину книгу отдала. Она теперь в специальном футляре из бересты хранится. Достают только когда очередного лисенка читать учить надо.