— Вот что… Дома у нас есть коса. Сходи-ка, за ней. И за Тихомом тоже. Нужно хотя бы лишнюю траву убрать. Думаю, что это неплохо для начала.
Ведар приковал к ней удивлённый взгляд.
— Спасибо, конечно… Но почему ты вдруг решила мне помочь? Ты и Тихом сами сказали, что это бредовая идея…
— Э! Больно смотреть, как ты, потерянный, вокруг этого дома пляшешь. И, признаюсь честно – для тебя наш дом тесноват.
Ведар сделал, как сказала Альгиз. Он пришёл к ней домой, взял косу, два серпа, дремавшего на печи охотника и возвратился к развалинам. Работа закипела. Альгиз осталась дома следить за детьми, но Тихомир с Ведаром вдвоём неплохо управились с травой и постепенно перешли к восстановлению самого дома. Правда, я немного наврал, работа шла не слишком быстро. Кому-нибудь из четы, или Тихомиру или Альгиз, нужно было пропасть по делам, и Ведар оставался трудиться в одиночку. А порой на Ведара оставляли мальчишек, или на него сваливались обязанности зелейника, и тогда работа останавливалась вовсе. Приходилось брать выходной во время религиозных празднеств, вместе со всеми посещать таинства, чтобы не казаться в деревне белой вороной. Но всё же, спустя столько лет, как этот дом осиротел, впервые кто-то так часто его навещал. Все жители сторонились колдовского жилья, опасаясь возможного проклятья. И неспроста: когда-то горькие стенания, доносящиеся из него по ночам, подкрепляли всеобщий ужас. Тогда покровительница провела ритуал изгнания нечисти. С тех пор жилище молчало, но страх остался, и никто не решался через его порог перешагнуть. Пока не появился Ведар. Поэтому, всякий сосед, когда видел его и Тихома суетящимися у проклятого дома, крутил пальцем у виска, отпускал шутки или откровенно ругал. Но потом все просто отмахивались рукой – за что возьмётся безумный, уж потом за уши не оттащишь. Они это понимали, и решили ждать, пока проявление нечистой силы не отпугнёт зелейника от его затеи.
Как-то Тихомир принёс новеньких брёвен и ушёл с Ведаром домой обедать. А когда они вернулись, то часть брёвен оказалась распилена на мелкие бруски.
— Милостивый Зодчий… — прошептал Тихомир, прикладывая руки к груди. Потом поднял один из брусков и заворчал:
— Ну, и какая гнида решила так подшутить, а? Найду, руки поотрываю… Нет! Заставлю самого всё чинить. Куда эти деревяшки теперь? Только в печь, на угли…
— Славно, что этот шутник не всё дерево испортил, — Ведар даже не возмутился. Он выкатил уцелевшее бревно и посмотрел по сторонам.
— А пила где?
— Не вижу, — ответил Тихомир. — Может быть тот гад с собой утащил… Однако я не припомню, чтобы кто-то в деревне воровал… — когда Тихомир проговорил это, то весь вздрогнул. — А может, это Грозбор тебе палки в колёса ставит? — сказал он почти шёпотом.
Ведар лишь пожал плечами.
— Староста только и может, что с подозрением коситься на меня. Нет, он серьёзный человек – он бы не стал так проказничать. Да и все боятся осуждения покровительницы. А наш староста – больше всех.
Тихомир подумал ещё, а потом резко втянул носом воздух и выдал:
— Значит, здесь нечисть замешана. А я говорил! — воскликнул он. — Вот тебе доказательство, этот дом одержим!
— Думаешь, что нечисть пилу стащила? — задумчиво спросил Ведар.
— Уверен! Никому до дома, получается, дела нет, кроме нас, а нас здесь не было.
— Я-я-ясно, — протянул Ведар, его спокойствие оставалось непоколебимым. — Уж не знаю для чего ей она, но, вероятно, где-то спрятала. Пойду поищу…
Но стоило зелейнику сделать шаг, как Тихомир схватил его за руку.
— Да что с тобой не так? — начал охотник. — Я понимаю, что тебе негде жить, но не настолько, чтобы рваться в жилище колдуньи! И почему ты не боишься всего этого?
Ведар не пытался вырваться, он без всякой злобы поднял взгляд на Тихомира и со слабой, снисходительной улыбкой ответил:
— Я уже говорил, что бояться мне нечего. Я знаю, как даже простому смертному оборониться от потустороннего. Если хочешь, можешь подождать меня снаружи, а я обыщу дом.
Уверенность Ведара была настолько тверда, что заставила охотника задуматься и пристыдиться. Ведь он нередко боролся со зверем, а тут испугался переступить порог проклятого дома.
— Нет уж, — усмехнулся он, выпустив руку, — я тогда с тобой пойду.