— Доброго дня, Грозбор, — выкрикнул Тихомир и помахал рукой. То же сделал и Ведар, сжимая в руке молоток.
— Вы совсем ошалели?! — крикнул он в ответ. — Ведар же совсем недавно едва не угробился на лестнице!
— Так она старая — вот и накренилась, — ответил зелейник. — Не думаю, что из-за такой оплошности стоит всё бросить.
— Да впрямь? — сказал староста уже язвительным голосом. — На все странности найдёшь объяснение?
— На какие странности? — невинно переспросил зелейник.
Староста огрызнулся:
— Да те, о которых все шепчутся!
— Грозбор, — продолжал Ведар спокойным тоном. — Если вы так боитесь нечисти здесь, так почему не попросили нашу покровительницу разобраться с ней?
— Просили мы! — отвечал староста. — Да только вот… Не помогло, видимо.
— Потому не помогло, что ничего пугающего не было вовсе, — сказал зелейник. — Никакой нечистой силы – дом просто разваливался.
Прошли часы утомительной, но продуктивной работы. Солнце уже клонилось к закату, его последние лучи окрасили облака в золотые цвета, а листву дубов – в тепло-рыжий. Ведар и Тихомир неспешной походкой возвращались домой.
— Ловко ты его обдурил, — говорил охотник. — Кстати, странная вещь произошла. Я, наконец, нашёл тесальный топор, который потерял в твоём доме ещё неделю назад. И ничего опасного со мной не приключилось, представляешь?
Ведар лишь слабо, но довольно улыбался. Охотник не смог упустить его улыбку из виду:
— Это твоих рук дело? Неужели ты как-то с нечистью договорился?
— Нет, — ответил он. — Просто дом облагородили, и он теперь вредить не станет.
Глава III – Подросшие мальчишки
Допив кружку чая, князь поставил её на блюдце, и в наступившей тишине раздался лёгкий звон благородного фарфора. Тем временем, рыжая лапка стащила баранку.
— И почему ты теперь остановился? — спросил Финист.
— Дай перевести дух для начала. Не так-то просто говорить долго. Это как мечом размахивать не прерываясь. Да и теперь история должна перенестись на несколько лет вперёд, — Медок облизнулся и с наслаждением стал уплетать выпечку.
— Прям ничего интересного потом не происходило? — усмехнулся князь.
— Да откуда ж мне знать. Может и было что, но оно не имело большого значения для самой истории. В общем… — бахарь снова прервался, навострив уши, а потом заговорил тише. — Лучше пусть пока слуги приберут за тобой, а я позже продолжу.
Зажав баранку в пасти, кот вновь спрыгнул и спрятался под кровать. Финист дёрнул за верёвку, висящую рядом с его постелью, и в коридоре раздался звон колокольчика. Всего через пару мгновений в опочивальню вошли слуги. Забрав все подносы, поправив подушки под головой светича и предупредив, что ближе к закату патрон явится с визитом, они поспешно удалились.
Выждав немного, князь позвал кота. Медок вернулся на прежнее место и сбоку от государя развалился на одеяле.
— Теперь могу продолжить, — промурчал он. Князь сложил руки на животе, — приготовился слушать.
***
С того дня прошло несколько лет. Старое жильё колдуньи превратилось в новое – в жилище зелейника. У семьи Ведара и его новых друзей всё шло мирно, своим чередом. День за днём, неделю за неделей ничего выдающегося не случалось. Жизнь протекала не спеша, каждое утро ничем не удивляло, а дела можно было распланировать на месяц вперёд, без тревоги, что нечто извне вмешается в них. Но предсказуемость бытия не вызывала скуку, и когда Ведар к ней привык, то начал по-настоящему наслаждаться ощущением безопасности, всеобщим спокойствием и уверенностью, что сегодняшнее благополучие сохранится и завтра. Ведар ежедневно виделся с приютившей его семьёй, те помогали ему в воспитании непоседливого Огнедара, а он в свою очередь помогал Альгиз в лечении местных и прибывших из других деревень селян. Он проводил сутки в поисках растений, тщательно заботился о небольшом саде и огороде, разведённом во дворе и на крыше избы. Когда дело доходило до приготовления зелий, то Ведар целиком выпадал из мира, увлекаясь процессом. Можно сказать, он был как рыбка, плывущая по течению в мирно журчащей речушке. Своим трудом и знаниями он заслужил доверие соседей, и даже его смутное прошлое тех не заботило. И староста, убедившись в добром нраве новосёла, перестал на того косо поглядывать.