— Бодрое утро, папа, — сказал Сорока, спрятал руку за спиной и подошёл к нему.
— Бодрое, но совсем не доброе, — отчеканил он. — Заходил Грозбор с Альгиз, несколько человек проснулись холодными, почти, как трупы, и совсем сухими.
— Что? Но почему? — удивился мальчишка.
Ведар лишь пожал плечами.
— Альгиз сказала, что это похоже на обезвоживание. — Наполнив сумку снадобьями, зелейник поспешил к выходу.
— Подожди! Может я могу чем-нибудь помочь?
— Да, — Ведар обернулся к сыну, — сходи к Тихому и попроси его запрячь Ягодку. Мне придётся отправиться в град уже сегодня, а то мне не из чего готовить нужные лекарства — он легонько хлопнул по сумке, и тут же скрылся за дверью.
Сорока скорчил недовольную гримасу: он ведь хотел помочь побороться с недугом селян. И поговорить он с отцом так и не успел, а сообщить о матери ему нужно было как можно скорее, ведь он не знал сколько займёт поездка от града и обратно. Мальчишка вышел из дома, и направился к Чайке, по пути думая, где бы ему отца перехватить. Синее небо застилало тонкими облаками, в деревне было менее суетно, чем обычно. Селяне перешёптывались: кто-то гадал, заразна ли болезнь соседей, кто-то утверждал, что в этом замешана нечистая сила. Сорока не мог пропустить последнее мимо ушей.
— Говорю тебе, слышала вой человеческий! — спорила полноватая женщина с девушкой, которая несла вёдра воды, — А потом ставни что-то выбило и в дом к Седому проникло. Вот оно-то его и высосало!
— Тётушка, так ветер ночью резко поднялся, вот ставни, небось, и выбило.
— Так не такой же силы, чтобы выбить! Говорю же тебе, нечисть тут завелась! Не зря покровительница наша всё время из леса хмурой возвращается. Кажись, увидала чего.
У мальчишки встал ком в горле. Конечно, он был уверен, что Влария замечает, как ловушки кто-то портит. Но услышав об этом, ему вдруг стало не по себе, будто бы он только что попался с поличным. Да и волновался он, как бы разговоры о резком ветре и нечисти, не были связаны с его недавним ритуалом.
— Э! Рыжий Ведарович, — окликнула его женщина, — Здравствуй! Что, у папы твоего работы сегодня невпроворот?
Но мальчишка отвернулся и пошёл дальше своей дорогой, что соседка приняла за грубость. Он нисколечко не удивился, когда услышал её возмущение за спиной: «Юродивый какой-то…».
Подходя к дому друга, он вновь обратил свой взгляд к деревне и заметил отца, мелькнувшего между дворов. Мальчишка тут же свернул, ускорил свой шаг, огибая чужие ограды и свободно бродящих по тропе кур. И так он преследовал зелейника до самого конца, где лежал лес, и проложенная через него дорога. И на этой дороге стоял незнакомец: косы его были седые, цвета пепла, и вид он имел потрёпанный. Подол серого плаща из рогожи был подран, сапоги выглядели изрядно поношенно, и выцветшая одежда – далеко не новой. Лица не было видно под капюшоном. Из вещей у него была лишь наплечная сумка, на поясе висел кошель и два кинжала в кожаных ножнах. Видать, какой-нибудь странник. Загораживал ему путь Грозбор. Несмотря на возраст, он стоял, как непреодолимая стена, сложив мощные, морщинистые руки на груди. Путник говорил что-то старосте, но на суровом лице старика нельзя было прочитать ни единой эмоции. Наконец, Ведар его окликнул. Мальчишка укрылся за стеной ближайшего к дороге дома и стал подслушивать.
— Грозбор, я им дал насыщающее снадобье, так что должны оклематься. Сейчас за ними приглядывает Альгиз.
Грозбор резко рассмеялся, повернувшись к незнакомцу.
— Посмотри-ка! Ты только предупредил нас о недуге, а мои соседи с ним уже справились!
Странник недобро сощурился.
— А почему вы так уверены, что он не передастся кому-то ещё? Или вовсе не вернётся к тем, кто поправился? — проговорил он с леденящим спокойствием.
— Он прав, — согласился Ведар, — Альгиз сказала, что обезвоживание не наступает так резко за ночь, особенно если человек здоров. Возможно, мы столкнулись с какой-то заразой. Или даже хуже…