Закрыв дверь за собой, Сорока подошёл ближе к постели. Нервно перебирая пальцами, он склонился над белокурой головой.
— Чайка, ты злишься на меня?
Бледная ручка поднялась к его лицу и, прижавшись тыльной стороной ладони, отвернула от себя.
— Нет, мне просто обидно… Я понимаю, тебе необходимо уйти. И как бы я не хотел, видимо, стать послушником – моя судьба, — он с тяжестью вздохнул.
— Послушником, но не покровителем! Чайка, как только мы найдём мою маму, мы вернёмся за тобой и заберём! И Тихомира с тётушкой Альгиз позовём. Поселимся все вместе там, где скрываться ни от кого не придётся. Ты только подожди…
— Хорошо, — холодно согласился Чайка, без всякой веры.
— Ты не веришь мне? — негодовал Сорока.
— Верю, но вспомни: также ты обещал, что я не попаду сюда… — Чайка обнял себя за плечи, сильнее сжавшись.
— Вот тебе и друг называется… — с болью выпалил Сорока. — Кто ж знал, что всё обернётся так… Я же и правда хотел, как лучше!
— Я знаю, — кивнул Чайка, не повернувшись к нему.
Послышался слабый стук, будто бы кто-то небольшой запрыгнул на подоконник, и мальчишки содрогнулись, глянули в сторону незваного гостя, боясь увидеть, например, уцелевшую войку. Но перед ними оказался лишь я. Испуг сошёл с их лиц, но Сорока вдруг оскалился.
— Ты! Вернулся! Как ты мог бросить нас? Ты же обещал помогать.
— Потом злобу выплеснешь, — отрезал я. — Скоро тут будут Охотники! Срочно уходите.
От одного слова «Охотники» Чайку пробила дрожь. Кошмар один за другим становился явью. И ладно бы он остался послушником при здешнем храме – пережил бы, а при мысли об Охотниках на ведьм его тут же сковало от ужаса. Сорока же растерянно смотрел то на него, то на выход из кельи в коридор.
— Мы не можем оставить его здесь, — указал он на Чайку.
— Разумеется! Поэтому ты, — обращался я к белокурому, — пойдёшь с нами.
— Как? — недоумевал он — мне ведь нельзя выходить на солнце…
— Охотникам лучше тебе тоже не попадаться. Так что быстро идите за Ведаром.
Сорока кинулся к двери. Чайка тоже весьма быстро собрался с духом и пустился следом за рыжим. Но когда они вышли в коридор, то услышали, как отворяются двери обители. Я едва успел выскочить перед ними и, упёршись телом им в ноги, загородить дорогу.
— Не выходите, — шёпотом скомандовал я.
— Но там отец! — возразил Сорока.
Он сделал шаг, и мне пришлось схватить его голень лапами, чтобы помешать продвинуться вперёд.
— Нельзя! — прошипел я. — Там же Охотники!
Прозвучал басистый голос. Страх быть замеченным и любопытство заставило нас замолчать и прислушаться. Несколько тяжёлых ног разбрелось по залу, окружая зелейника и покровительницу. Снаружи заливались свирепым лаем ярчуки, гремя сдерживающей их цепью. Внезапно убежище от разъярённой толпы обратилось в настоящую ловушку.
— Ведар Темноведин! — произнёс грубый бас. — Вы обвиняетесь в преступлении против самого Зодчего! Сдавайтесь или будете схвачены.
— Какое вы право имеете врываться в священные стены обители с оружием? Ещё и за тем, чтобы схватить просящего убежище, — лёгкой поступью покровительница Влария вышла навстречу Охотнику.
— Таков приказ егеря! — отвечал бас. — Да и станет ли Зодчий уберегать неверного ему?
Кольцо резко сомкнулось, отрезав Ведару все пути. Однако он до сих пор не проронил ни слова, видимо, приняв учесть.
— Не вмешивайтесь, покровительница. Ваше дело – наставлять, наше – наказывать.
Не было звуков борьбы, но и без того понятно – Ведара схватили и повязали, как преступника. Топот ног отдалялся. Охотники утаскивали за собой жертву, которая даже не сопротивлялась. Сорока же стоял ни жив ни мёртв. Весь дрожал от неистовой злобы.
— Медок, быстро говори, как спасти его! — грозно прошептал он.
— Я не знаю. Лучше самим бежать, пока за нас не спохватились.
— То есть бросить его?
— А ты знаешь сколько их? Вспомни, что было, когда на нас напали обычные деревенские. А те Охотники на ведьм – самые настоящие звери! Они в клочья порвут!
Кулаки Сороки сжались. Опять повторялось то, что случилось много лет назад, и ничем противостоять он не мог. Стоило ли ему помогать жителям деревни, раз уж спасая их, он навлёк на себя и близких беду?