— Как вы поняли, — продолжил я, — Дремлен сохранил в себе волшебство. Сколько же ведьм и ведьмаков, колдунов и колдуний сбегают от тирании спасителей душ туда! Представляете их количество? Наверняка кто-то из них точно нам поможет.
— Помочь найти маму и спасти папу? — переспросил Сорока, в его взгляде я вновь почувствовал недоверие.
Я кивнул.
— Поэтому нечего нам задерживаться.
Но перед тем как продолжать свой путь, нужно было задобрить хозяина леса, чьи границы мы собирались пересечь. Ведь мальчишки покидали родную землю и вступали на чужую, где водились другие духи, правил другой леший. Мы покрошили ломти хлеба, и когда несколько воробьёв спустилось склевать подношение, отправились дальше. По картам нужно было держаться северо-востока, чтобы добраться до границ Дремлена. Солнца было не разглядеть из-за плотной зелёной завесы. Пришлось мне взобраться по деревьям на самую верхушку, чтобы увидеть светило и горизонт, утопающий в океане зелени. Зная направление, мы шли от ствола к стволу. Лес коварен. Идти напрямик через него, как бродить с закрытыми глазами. Он собьёт с толку, запутает, никак не позволит идти по прямой. Потому доверять своему чутью – ненадёжно, но неподвижные деревья могут помочь направление не потерять.
Как и ночью, мальчишки шли, взявшись за руки. Только на этот раз Сорока вёл Чайку за собой, а тот аккуратно ступал, боясь споткнуться о корень или камень, что весьма сильно нас задерживало…
По пути мы натыкались на следы зверей. Приходилось быть начеку, дабы не столкнуться с ними. Страшно было не только из-за хищников, волков или рысей, – диких лосей или быков-туров также стоило опасаться. Часто пролетали и, скрывшись в листве, запевали птицы. Непуганые белки глазели на мальчишек. Внезапно Чайка встал, как вкопанный. Он попросил немного свернуть с дороги и подождать. Когда мы скрылись за валежником, на то место, где мы совсем недавно стояли, вышел крупный лось. Рога у него были, как две громадные, зубчатые лопаты, на которых бы мальчишки поместились вдвоём. Склонив голову, он срывал траву и, никуда не спеша, шёл своей дорогой. Он нас то ли не замечал, то ли просто не боялся. Спустя время, лось скрылся за деревьями. Мы продолжили идти.
Когда наступили сумерки, мы нашли место для ночлега. Сорока собрал костерок. Чайка, наконец, снял с себя повязку и взглянул на вечерний лес. Он был в сильном замешательстве. Незнакомые дубы и клёны, неизведанная местность вызывала в нём страх. Сорока наоборот держался очень уверенно. Поужинав хлебом и мясом, мы стали думать, как и где безопаснее всего выспаться. Я сразу забрался на ветку дерева и развалился там. Следом за мной забрался и рыжий мальчишка. Но как бы он ни старался на дереве устроиться, все равно едва не падал. Ночёвка на земле показалась ему удобнее. Чайка даже не стал пытаться взобраться: он остался внизу, высекал искру огнивом, чтобы развести огонь.
— И как долго нам ещё добираться? — спросил Сорока.
— С нашей скоростью — неделю. Может чуть меньше. — ответил я.
Он устало посмотрел на пляшущий огонёк, а потом тяжело вздохнул грудью.
— Слишком долго… Когда мы доберёмся, то можем опоздать. Что Охотники могут сделать с моим отцом?
Мне было тяжело ответить на этот вопрос. Я вспоминал чужие рассказы о том, как спасители душ пытали своих заключённых, чтобы те предали других отступников. Или как держали их в заточении, заставляя терпеть лишения, пока они не отрекутся от Властелинов и не примут истинного создателя. А если ничего не могло их заставить, то обрекали на смерть. Ничего из перечисленного мальчишке я говорить не хотел и просто покачал головой.
Чайка будто не свой сидел в стороне от нас, омрачённый своими же мыслями. Но скоро его веки начали слипаться, и ребёнок прилёг на бок. Дремота постепенно поглотила его.
— Совсем вымотался… — сказал я. — Пускай отдохнёт. Ты тогда, Сорока, побудешь на стрёме, — сладко зевнув, я свесил лапы.
— А сам-то дрыхнуть лёг... Ничего, разбужу посреди ночи, — пробубнил он себе под нос.
Стоять на стрёме было скучно. Где-то редко пролетала ночная птица, пищала спасающаяся от совы мышь. Иногда поднимался ветер, легким касанием шуршал листвой и поднимал язычки огня. Вокруг была сплошная тьма. Сорока слушал треск костра. Мальчишку тянуло в сон, но он стойко боролся с желанием заснуть. Пламя чарующе плясало на угольках, расслабляя его сознание. Теплота окутывала, отгоняя ночную прохладу. Огонь согревал, оберегал, отпугивал зверей и злых духов. Сон вновь наступал. Рыжая макушка слегка покачнулась, резко поднялась и тряхнула волосами. Бодрость опять вернулась, но ненадолго, и цепочка повторялась снова и снова, пока сил сопротивляться не осталось.