Скрипнули щеколды замка. Железная дверь с лязгом и душераздирающим плачем отворилась. Из комнаты вышел промозглый воздух. В ней не было ни одного окна, никакого отверстия, кроме дверного проёма, и потому взаперти собиралась вся мука, весь запах крови и сожжённой плоти. И это скопление потоком вырывалось наружу, как только открывался проход. Едва можно было сдержать приступ кашля – тело хотело очиститься от всей той мерзости, что вдохнуло в лёгкие. Даже Охотникам стало противно, и только Молот-Ведьм ровно дышал. Повернувшись к измученной дорогой, бессонницей и голодом жертве, он в пригласительном жесте протянул руки в сторону комнаты пыток.
— Это место давно ждёт тебя. Прошу, располагайся, — на губах егеря выступила кровожадная улыбка.
Вырываться не было смысла. Ведару оставалось только подчиниться и принять всё, что приготовили безумные умы, спасавшие его сбитую с толку душонку. В сопровождении двух мужланов он переступил через порог, где была лишь одна тьма.
Салем зажёг свечи на канделябрах, появилось хоть немного света. Но это только усилило ужас несчастного. Стены были увешаны металлическими орудиями, которые больше всего подходили мяснику. Взгляд Ведара метался от одного угла в другой, применение некоторых вещей он даже не представлял. Посреди комнаты располагался стол, покрытый пятнами запёкшейся крови. Помимо следов от прошлых пыток, пугало и колесо с одной его стороны. У Ведара не осталось сомнений, что перед ним стояла дыба. Через мгновение его дёрнули с места и повели к ней. Молот-Ведьм подошёл к очагу, в котором дотлевали угольки, и бережно разжёг новое пламя. Ведара раздели почти до гола. Лишившись одежды, он уже ничем не мог скрыть украшение из чёрных перьев, которое он до сих пор носил на шее. Его амулет и амулет Сороки были очень похожи, только птицы отличались. Похоже, что как бы он прошлого ни скрывал, от оберега, сделанного его женой, избавиться не смог. Как, впрочем, и от тех колдовских книг в деревне…
Ведара быстро уложили на пыточное устройство, сковали руки и ноги, после чего растянули в разные стороны. Конечности словно обдало огнём, и крик боли осел в горле.
— Можешь не сдерживаться, — с неожиданной любезностью заговорил Салем. — Всё равно твой голос не просочится сквозь каменные стены.
Подойдя ближе к пленнику, егерь склонился над ним и резким движением сорвал лежащее на груди украшение.
— Доказательство на лицо, — сказал он, держа амулет в руке. — Ты даже не додумался его снять.
Амулет исчез за пазухой Салема. Взяв в руки железную палку, егерь поднёс её конец к камину и ждал, пока металл не раскалился до красна. Ведар молчал, лишь подрагивал от страха и холода, как скотина перед забивом. Но настроен он был решительно: не проронить ни одного слова, из-за которого могли пострадать близкие ему люди.
— Для начала нужно запечатлеть твой проступок на теле. Чтобы ты на всю оставшуюся жизнь урок усвоил, — Салем пронзил ледяным взглядом шею зелейника. По безмолвному приказу Охотники прижали его голову щекой к грубой доске. Горячее, алое железо, словно ядовитая змея, впилось в нежную кожу.
На минуту сознание Ведара помутилось. Как бы ни хотелось вырваться, он мог лишь трястись, отчаянно борясь с оковами. Только крики свободно вылетали из его рта. Клеймение казалось ему долгим, но всё же настал момент, когда орудие отвели от его шеи. Но место ожога продолжало сильно болеть. Следом отступили и грубые руки мужиков. Голова снова оказалась свободной. Ведар посмотрел на Салема взглядом, пылавшим гневом, чем удовлетворил своего палача. И только сейчас Ведар увидел на конце металлической палки, какой рисунок отныне будет красоваться на его шее: клеймо изображало покровителя зла, многоглавого змея – Морока.
— Вот теперь можно приступить к допросу, — Салем склонился над обездвиженным телом. — Куда делся мальчишка?
— Я не знаю, — ответил Ведар, что являлось, по сути, правдой. — Вы схватили меня, когда он ушёл отдохнуть. Поэтому я не знаю, где он мог спрятаться от вашей своры.
— Мне кажется, что ты врёшь, — улыбнулся Салем.