— Что ж, тогда, может, помолишься за всех нас? Сделаешь небольшую скидку за то, что мы грешим во имя Зодчего.
Свора разразилась животным хохотом, и даже Салем не остался в стороне, от души засмеявшись. Покровителю стало ужасно неуютно. Эти звери были готовы унизить не только преступников, но и тех, кому служили. А ведь они тоже верили в всесоздателя, и им важна была его любовь. Видимо, жестокость искажала человека настолько, что в нём не оставалось почти ничего светлого. Проскрежетав зубами, покровитель сжал ворот плаща и взмахом руки скинул его, облачив белое с серебром одеяние старшего служителя Зодчего. Охотники тут же подавились смехом. Один за другим замолкли. Но только Салем продолжал смеяться, закрыв ладонью раскрасневшееся лицо. Сначала могло показаться, что смену облика он не заметил. Но когда Салем вдохнул поглубже, успокаиваясь, он посмотрел на покровителя всё с той же усмешкой.
— Вы решили нас статусом запугать, покровитель Ксений?
— Откуда вы знаете моё имя? Мы раньше встречались? — ответил вопросом Ксений.
— Да, было дело… Ещё тогда, на площади перед храмом, когда вас благодарил светич Дальбора. У вас весьма высокий статус для древича… или лугича? Обычно у тех, кто обитает на полях, настолько светлые волосы, и есть веснушки. Но на вашем лице они почти не видны, так что сразу и не скажешь… — но заметив, что отвечать Ксений не хотел, он продолжил. — Честно говоря, я всё понял в ту же минуту, как вы зашли. Покровитель Ксений – слывите чудотворцем, избранником Зодчего и любимцем нашей матроны. Но кем бы вы ни являлись, запугать меня не получится. А коль вы разоблачили свой статус, получается, крыть вам больше нечем, а это вызывает только смех.
— Да как такое поведение возможно! — покровитель не выдержал очередную насмешку.
Клинок Салема вонзился в поверхность стола. Тело Ксения вздрогнуло от испуга. Поднявшись, егерь непреодолимой скалой возвысился над оторопевшей толпой и настороженным покровителем.
— Видимо, вы совсем недавно прибыли из Ирийских садов. Тогда я вам объясню, — Молот-Ведьм, как волна, двинулся на Ксения, но тот больше не шелохнулся. — Даже покровители, отказавшиеся от мяса, держат при обители кошек для убийства мышей. Так и с нами. В вашем уделе распространять Верховный Свод, учить и наставлять. Нас же вы используете, как и кошек, для избавления от вредителей. Извините, коль я обошёлся с вами грубо. Но вы же не станете вмешиваться в охоту на каких-то грызунов?
— Любое существо имеет право на жизнь, — высказал Ксений ему в лицо. — В том числе и мыши.
Ксений ожидал нового прилива смеха или какой-нибудь издёвки. Но Салем лишь посмотрел на покровителя, как на невинное дитя. Его голова склонилась, устами приблизившись к уху.
— Будьте осторожнее со своими речами, покровитель, — прошептал он. — Как бы вы не стали целью охоты.
Егерь выпрямился и вновь посмотрел свысока. Опьяневшие Охотники мутными взглядами наблюдали за спором двух вершителей судеб, и получив приказ разойтись, начали медленно уходить, надеясь подслушать ещё. Но Салем решил поставить точку:
— Полагаю, уже точно нет вопросов, покровитель Ксений?
— Пока что, — ответил он. — Но вы не выполнили мои требования. Тогда я обращусь к тому, кто выше меня.
Поймав взглядом последних двух Охотников, которые застряли в проёме, Салем грозно насупил брови, и те, неловко улыбнувшись, скрылись за дверью.
— Обратитесь, — с холодом сказал он. — Но любопытно к кому прислушаются: к покровителю, защищающего еретика, или к верному псу?
Повернувшись спиной, егерь вытащил кинжал из дерева, в котором от клинка появилась глубокая засечка. С удовольствием проведя пальцами по краям металла, Салем проверил его остроту. Услышав, как захлопнулась дверь, и обнаружив себя в одиночестве, он убрал кинжал в ножны и покинул недавнее место столкновения двух миров.
***
Медок протяжно зевнул: от такого долгого рассказа у бедняги чуть язык не отсох. Закрыв глаза, он решил чуть-чуть расслабиться, но ему помешал голос князя.
— Я, кажется, понял, для чего ты мне это всё рассказываешь, — взгляд юноши был полон недоверия.
— О, правда? Решил вычленить мораль, не дослушав до конца? — хвост бахаря задёргался, и его уши пригнулись. Видно было, что Медок раздражён.