Пройдя через журчащую речку по бревну, поднявшись в мшистую горку, они вышли на опушку. Маленькие дома были раскиданы по всей поляне, заключённой в кольцо из ясеня, клёна, да старика-дуба. В центре неё стоял храм Зодчего: бревенчатый, с остроносой, шестигранной колокольней. Он возвышался над деревушкой, и Око Зодчего — сакральный символ, выполненный в форме ромба, который служил наподобие век для златого глаза — находилось под самой крышей и наблюдало за жителями с высоты. Крыльцо обители выходило на небольшую площадь, в центре которой расположился каменный пьедестал с солнечными часами. Чуть дальше был невысокий помост, где висел колокол для созыва вече, а ещё дальше – самый большой и старинный дом, над ним развевался флаг с гербом княжества: величественный лось с рогами-ветвями, поросшими листвой. Так Ведар и понял, что оказался в Дальборе, далеко от теперь уже чужой деревни.
Большинство мужей и юношей находились на охоте. Женщины и девушки хлопотали по хозяйству. Дети постарше помогали, а младшие резвились между дворов. Куры обеспокоенно кудахтали и разлетались, когда беззаботная детвора вбегала в пернатую толпу. Стучали топоры, коловшие брёвна. Блеяли козы с закрученными рожками, а рядом скакали и гавкали пастушьи псы.
Семья охотника жила близко к лесной кромке, и потому пушистая, зелёная крыша их избы виднелась сразу при выходе на опушку. А зелёной крыша была из-за маленького сада, разведённого на ней, где росли травы и цветы. На верхнем брусе крыши держала караул деревянная рычащая морда собаки, своим устрашающим видом и злым взором на лес она оберегала дом от недобрых гостей из чащоб. Невысокий забор огораживал двор, на нём был разведён огород из нескольких грядок, где выращивались не только овощи, но и лекарственные растения. Рядом, почти прилегая к стене, росли две молодые, низенькие яблони. С противоположной стороны, примыкая к избе, стоял хлев. Однако сейчас он пустовал: молодая лосиха умиротворённо жевала траву снаружи. Сам дом выглядел просторным и обжитым, казалось – не одно поколение в нём выросло.
Влетев в открытую калитку, Шмель басисто залаял, на что лосиха никак не среагировала. А вот хозяйку лай привлёк. В окне появилась её пышная фигура, облачённая в красный сарафан с широким поясом, который украшала цветочная вышивка, две толстые тёмно-русые косы торчали в разные стороны. Карие глаза недружелюбно глянули на мужа и гостя, визит которого ей вообще не сдался. Но когда она заметила, каким измотанным он выглядел, её недовольство тут же испарилось.
— А́ля! – выкрикнул Тихомир. — Накрывай на стол, мы, как волки́ голодные.
Пройдя через сени, которые отделяли саму избу от входа, и где располагалась кладовая, Ведар разулся и попал внутрь. Огонь в печи нежно потрескивал углём. В доме было несколько комнат. В первой можно было и поесть, и отдохнуть; спали жильцы на печке. В других – лека́рка занималась своим трудом: изготавливала лекарства, лечила, вела лекарские записи. В главной комнате на бревенчатой стене, как украшение, висели лосиные рога. У лавки под окном была расстелена бурая медвежья шкура. Около печи находилась лестница на чердак и висела плотно задвинутая шторка.
Альгиз не была готова к столь раннему ужину, но и гостя ждать еду заставлять не хотела. Достав из кладовой соленья и хлеб, она вручила их мужу, а сама отняла у того пойманную дичь и принялась за готовку. Тихомир также без дела не стоял. Накрыв худо-бедно на стол, он поставил самовар – простой железный котелок, с крышкой сверху, блестящим носиком и ёмкостью для углей – для воды кипячения. Наблюдая за их суматохой, Ведару становилось неловко. Однако, в то же время, ему была приятна такая забота со стороны совершенно чужих людей, которые даже не думали что-то просить взамен. Вдруг он почувствовал, как маленький Огнедар зашевелился в его руках.
— У тебя руки-то не затекли его держать? — спросил Тихомир, наполняя самовар водой. — Пусти ты его, наконец, ножками пройтись. Он уже большой малец.
Ведар не спорил. Руки и правда устали. Он опустил сына на медвежью шкуру, а сам сел на лавку. Огнедар потянулся и неуклюже расселся на меху. Мальчик с неподдельным любопытством рассматривал комнату, рукой нащупывал мягкую шерсть шкуры. Ощипывая дикую птицу, Альгиз с улыбкой наблюдала за ним, а потом перевела взгляд на шторку, которая висела рядом с печью. Она была отодвинута крошечной ручкой, и из-за неё выглядывало бледное личико. Когда ребёнок почувствовал на себе взгляд матери, тут же скрылся.