Только плотик-кладка, сделанный Трошиным, натянув веревку, противился потоку. Вода заливала плотик, бросала его из стороны в сторону и мчалась дальше с негодующим всплеском, словно поручая следующей волне сорвать наконец, унести эту непокорную груду бревен и хвороста.
Следующая волна снова швыряла кладку, ивовое кольцо с легким скрипом скользило по стволу, веревка, соединяющая плот с кольцом, натягивалась, как струна, но когда волна проносилась, плотик по-прежнему покачивался близ островка на неспокойной воде.
Седой уже давно внимательно наблюдал за кладкой. Наконец он поплыл, вынырнул около плотика, принюхался, отыскал поддерживаемый распорками вход в кладку и забрался внутрь. Под тяжестью Седого плотик глубже осел в воду и покачивался, точно корабль, бросивший якорь, чтобы противостоять шторму.
Плот по-прежнему швыряло из стороны в сторону, а Седой, не обращая внимания на то, что творилось кругом, не отвлекаясь, прогрызал себе ход в середину кладки. Там, в середине, он выгрыз удобное и поместительное гнездо и, не отдыхая, начал вести еще один, почти отвесный ход — так, чтобы можно было выбираться из нового дома, ныряя под воду.
Наступила ночь, когда Седой закончил подводный ход. Вода не прибывала, успокоилась и, посеребренная луной, застыла между неподвижными стволами деревьев. Все кругом отдыхало, дремало, только пара зайцев на берегу по-прежнему сидела под березой, непонимающими глазами вглядываясь в затопленный лес.
Седой подплыл к берегу, отломил передними лапами ком глины и отправился обратно. Боковой ход больше не был нужен, и он заделывал его, старательно укладывая ветки так, чтобы они переплелись между собой, замазывая просветы мокрой глиной. Все тише, темнее и спокойнее становилось в главном гнезде на середине кладки.
Только теперь, когда плавучий домик был готов к путешествию, бобр лег отдохнуть.
Плотик покачивался на тихой волне. Выхухоль забрался на край его и, наловив бурых дубовых листьев, выложил у самой воды дно гнезда, а потом из таких же дубовых листьев построил крышу. Водяная крыса с водорослями в зубах поднялась на плотик, чуть повыше жилища выхухоля, и тоже начала выкладывать себе гнездо. На корабле были теперь не только капитан, но и команда.
Под утро Седой еще раз выплыл из своего домика.
Вода стала еле заметно спадать. Паводок не залил верхней, запасной норы, и за сыновей можно не тревожиться. Пройдет половодье, они переселятся обратно в главную нору, починят и заделают плотину, а потом обзаведутся семьями. Озеро не останется без хозяина. А ему надо искать новое место. Сыновья подрастают, и всем на озере будет тесно.
Седой перегрыз ивовое кольцо, догнал плотик, медленно плывущий по течению, и забрался в свое гнездо. Он отправлялся в далекие края, где придется строить новые плотины, норы, подземные ходы. Что ж, работы он никогда не боялся, и неведомые края не пугали его…
Когда на рассвете Трошин в маленькой лодке подплыл к острову, то сразу заметил перегрызенное ивовое кольцо. Вглядевшись зоркими глазами охотника, он различил далеко между деревьями плотик с буро-красным от дубовых листьев гнездом выхухоля и жилищем водяной крысы, сплетенным из светло-зеленых водорослей.
У островка из воды вынырнули и сразу скрылись головы сыновей Седого — одного, потом другого. Теперь Трошин уже не сомневался, кто еще, кроме выхухоля и водяной крысы, покачивался там, на крепком плавучем корабле. На секунду вспомнилось все, что он пережил вместе с Седым за эти годы, стало тоскливо, и больно сжалось сердце. Трошин оттолкнулся от островка и, загребая воду редкими ударами весел, поплыл вслед за Седым.
Минут через десять он догнал плотик и, положив весла на дно лодки, довольно долго плыл рядом по тихой воде. Потом затабанил и сидел неподвижно, пока плот не скрылся из глаз. «Что ж, если Седой задумал искать новые места, пусть плывет. Он умный старик и знает, что делать», — думал Трошин.
Это было так, и все-таки, когда плотик с крошечным красным и светло-зеленым пятнышками окончательно скрылся, он долго еще, до боли в глазах, вглядывался в даль, и лес казался ему осиротевшим.