Чердак пустеет. Я вылезаю из шкафа и вижу пятна от пальцев, черные блестящие пятна на запыленной крышке. Вижу, как мышь бежит по толстой басовой струне.
Сейчас уже вечер. Сейчас я бы позвал Лобана и Мотьку, и мы снесли бы рояль вниз. Пришел бы настройщик, и мы бы с ним пробовали одну клавишу за другой. Работали бы всю ночь, чтобы завтра совершенно неожиданно зазвучала музыка.
Но этого не будет…
Мышь снова вскакивает на толстую струну и смотрит с удивлением и состраданием.
Гипнотизер
Пантелеймон Николаевич зовет завхоза коммуны не по имени-отчеству, а старой его партийной кличкой — Август, ведь они семь лет были вместе на каторге.
У Августа круглая, совершенно голая, и зимой и летом темная от загара голова, крупный нос, твердо сжатые губы; глаза под выгоревшими бровями глядят строго, даже сердито.
Но они только кажутся такими.
О себе Август говорит:
— Вся моя жизнь — это цифры и счета. Трудно придется мне, когда коммунизм победит окончательно и с деньгами покончит раз и навсегда. Одно утешение — Ротшильду с Пирпонтом Морганом будет еще хуже.
Канцелярия — владения Августа — зимой погружается в ледяной холод. Если притронуться к печке-«буржуйке», пальцы примерзают к красноватой от ржавчины жести, диван покрыт инеем, и каждый, кто заходит в канцелярию, старается скорее кончить дело и убежать. Только Август сидит как ни в чем не бывало и пишет, по мере надобности перочинным ножиком пробивая лед в чернильнице.
Печка-«буржуйка» протапливается раз в месяц, когда наш завхоз проверяет счета и составляет баланс, В остальные дни Август не возьмет из сарая и одного полена коммунарских дров, хотя у него давний жестокий ревматизм.
Дни, когда составляется баланс и протапливается канцелярия, называют у нас «большим костром». Конечно, Мотька Политнога еще накануне узнает о большом костре, и мы с ним первыми занимаем места на продавленном диване рядом с раскаленной печуркой.
Под полом, в зимнем тайнике, ворочается еж. Обманутый теплом, он принюхивается сквозь сон: не пришла ли весна, не оттаивает ли земля, не лопаются ли почки на деревьях? Но ничего такого в воздухе не чувствуется, и еж снова засыпает.
Август пишет, шепотом повторяя цифры:
— Тысячи и десятки тысяч, а что будет дальше — миллионы и миллиарды? Деньги катятся вниз, как санки с американской горки. — Он поднимает на нас глаза: — Ко всем бедам — еще вы. Что вам понадобилось?
— Вы обещали рассказать что-нибудь, — напоминает Мотька.
— О чем? У меня только цифры в голове.
Но Август не выгоняет нас, а это главное.
Скрипнула и осторожно приоткрылась дверь. В щель просунулся сперва чрезвычайно длинный и тонкий нос, потом показались два глаза, выражающие испуг и нерешительность, буденовка со звездой и наконец худая фигура в обтрепанной шинели.
— В чем дело? — недовольно спрашивает Август.
Человек в шинели, шагнув вперед, кладет на стол лист бумаги.
— Посвидчення! Удостоверение, — поясняет он односложно, по-украински мягко выговаривая слова, и выпрямляется, всей фигурой выражая ожидание и надежду.
— «Дано сие, — вслух читает Август, — демобилизованному по ранению красноармейцу Пастоленко Федору Евтихиевичу в том, что он успешно окончил курсы гипноза и научного внушения при Госцирке Одесского губполитпросвета, где получил специальность факира и гипнотизера с правом чтения лекций и проведения сеансов, что подписью и печатью удостоверяется». Ты, значит, и есть Пастоленко? — испытующе спрашивает Август.
— Точно так!
— Где воевал?
— В отдельном конном революционном отряде товарища Голованова, ранен под Шепетовкой, — с готовностью отвечает Пастоленко.
Август поглядывает то на нас, то на худое, с запавшими глазами лицо Пастоленко.
— Вечер гипноза? — вполголоса сам с собой рассуждает он. — Что ж, один такой вечер — грех невелик. Да и деньги на культработу остались, что их беречь, если они катятся, как санки с американской горки?
Мотьки уже нет в канцелярии. Конечно, он убежал, чтобы первым сообщить коммунарам поразительную новость.
В спальне все наличные обитатели сгрудились вокруг койки Егора Лобана, рядом с владельцем сидят Мотька и Ефимка, по прозвищу Фунт.
Фунт успел сбегать в библиотеку и притащил изгрызенную крысами книгу. На обложке, под заголовком «Тайная сила гипноза», нарисован человек с орлиным носом и огромными черными глазами под сурово нависшими угольными бровями. По обеим сторонам лица изображены руки с вытянутыми вперед костлявыми пальцами. Крысы не тронули переплета, но страницы изъедены так, что сохранились лишь узкие полоски желтоватой бумаги.