Сема проходил мимо опустевшего дома Гозмана и с любопытством заглядывал в окна. «Что случилось? — спрашивал он себя. — И почему уехал купец? Уехал или убежал? И чего мог испугаться Гозман с его тяжелым кошельком?» Происходило что-то непонятное! Всякий раз, когда через местечко двигались новые части, Магазаник заводил граммофон с широкой голубой трубой, и на улицу неслось:
Купец был уверен, что придет настоящая власть. Спокойствие не покидало его. И Сема опять спрашивал себя: «Если Магазаник ничего не боится, почему же не стало Гозмана?» Трудно было разобраться во всем, и Сема шел к Шере. Он уже знал, что по улице надо ходить, держась ближе к стенам домов, а если стреляют, надо падать и ждать.
Издали заметив идущего Сему, Шера торопливо открыла дверь и впустила его в комнату.
— Зачем ты вышел? — строго спросила она.
— У меня плохой аппетит, — улыбаясь, ответил Сема, — надо бывать на воздухе.
Шера взяла маленький стульчик и присела рядом с другом. Ей все время казалось, что Сема болен, и она с тревогой смотрела на него:
— Ты сильно кашляешь?
— Почему сильно? — удивился Сема. — Я совсем не кашляю.
— А в боку колет? — допытывалась Шера.
— Тоже нет.
— А под ложечкой сосет?
Сема недоуменно пожал плечами:
— Я вижу, что ты хочешь стать фельдшером. Пожалуйста! Можешь даже стать дантистом[34]. Но при чем тут я?
— Ой, Сема! — вздохнула Шера и задумчиво покачала головой.
— Что — ой?
— Ничего — ой! — Шера вдруг сердито вскочила. — У тебя опять сажа под носом! И все обязательно должны видеть, что у тебя есть локти. Тебе поверят на слово! Можешь уже зашить эти дыры.
— Легко сказать — можешь!
— Скидывай рубашку! — строго приказала Шера.
— Что, что? — ужаснулся Сема.
— Ничего, — спокойно повторила она, — скидывай и садись. Мы поставим две латки.
Сема покорно принялся стягивать рубашку. В это время послышались тяжелые шаги, и в комнату ввалился Доля.
— Хорошее дело! — сердито пробурчал он. — Мало того, что этот воробей не даст прохода девочке, он еще является, когда нет отца, и сидит без рубашки.
— Так она же зашивает, — смущенно ответил Сема.
— Знаю, знаю, — загудел Доля и засмеялся. — Она хочет, чтоб ты выглядел франтом… Глупая! — обратился он к дочери. — Ему уж ничего не поможет. И что ты нашла в нем — не понимаю! Посмотри, ты имеешь пару ушей. Хороший кусок мяса потратили на эти уши. А мускулы? А ну, Сема, покажи свои мускулы.
— И покажу, — рассвирепел вдруг Сема, всерьез принимая шутки Доли. — У мужчины главное, чтоб тут были мускулы — в голове.
— Ой, воробей, — протянул к нему руки Доля, — ты таки прав! Я уже сто раз думал об этом…
— Обожди, — вдруг прервала его Шера. — А ну, повернись, Сема, сюда… Так я и знала. У него на штанах тоже дыра. И куда смотрит бабушка? И где ты сидишь, я не понимаю!
— Ни за что! — крикнул Сема и отошел от Шеры.
— В чем дело? — удивилась она.
— Я, — твердо сказал Сема, — штаны снимать не буду.
— Здравствуйте! — насмешливо улыбнулась Шера. — Кто тебя просит? Я только хочу, чтоб перед сном ты снял свой костюм и хоть раз сам посмотрел, где там нужна иголка.
— Хорошо, — угрюмо согласился Сема. — Даже если всё зашьют, ты что-нибудь откопаешь.
— Воробьи! — опять вмешался Доля. — Кажется, я сейчас беру вас обоих и забрасываю на ту крышу.
— Я не боюсь… — засмеялась Шера. — Сема, не размахивай так руками!
— Почему?
— У тебя на рукаве слабенький шов — он может полезть.
— Ох, — тяжело вздохнул Сема, — Шерочка, я пойду домой, лягу в постель и не буду двигаться.
— Хорошее дело! — одобрил Доля. — Говорят, что в нашу сторону пылят красные.
— Красные? — встрепенулся Сема. — Откуда?
— Я должен знать? — пожал плечами Доля. — Может быть, тебе еще сказать, сколько сабель и кто у них старший начальник? Иди домой, и пусть бабушка не пугается.
— А это наверняка?
— Я знаю? Или да, или нет. Говорят!
— Я иду. — Сема решительно встал и оправил рубашку. — Я иду.
— Никуда ты не идешь, — спокойно сказала Шера. — Обожди минутку. Папа, ты там был? — обратилась она к отцу.
— Был.
— Достал?
— А как же? В два счета!
— Обожди, Сема, — повторила Шера и вышла из комнаты.
Сема ждал с недоумевающим и нетерпеливым лицом. Через несколько минут Шера возвратилась с какими-то двумя мешочками в руке.
— Вот это, — сказала она, — передашь бабушке. Тут пшено на котлеты, а тут отруби. Если будет еще что-нибудь, папа занесет. Только не рассыпь!