— И всё-таки найти Хорай было не так уж трудно. Только эликсир бессмертия весь улетучился, — сказал Накатада.
— Однако сегодняшним вечером мне кажется, что я нахожусь во дворце Сиванму[720], — возразил император.
— И дворец охраняют маленькие мальчики и девочки[721], — продолжал Накатада.
— Море беспредельно, ветер силён — к чему пускаться в такой путь?
Накатада, изложив в стихах свой отказ играть на кото, преподнёс стихи императору.
«Ничего не поделаешь! — подумал император. — Как жаль, что мне приходится ему уступить! О чём же мне попросить его вместо игры на кото?» Он с давних пор мечтал встретиться с матерью Накатада. Когда-то он писал ей письма, надеясь получить ответ. Потом он вспоминал о ней с грустью, он не знал, жива ли она. Теперь же ему было известно, что она жива и что, как ему рассказывали, обладает редким талантом и по-прежнему красива. И вот император решил воспользоваться своим выигрышем, чтобы послать ей письмо.
— Так ты решительно отказываешься играть? — спросил он у Накатада. — Если сам не можешь играть, укажи кого-нибудь, кто играет на кото так, как ты.
— Только Мацуката владеет традицией, которая сохраняется в нашей семье.
— Его я время от времени могу слышать. И никого другого нет? — допытывался император.
— Никого.
— Подумай хорошенько! Так уж и нет? — настаивал император.
— Никто не приходит мне на ум.
— А среди женщин? Может быть, есть кто-нибудь среди женщин?
— И среди женщин нет никого, — сказал Накатада. Его стали тревожить вопросы государя. — В нашей семье и со стороны отца, и со стороны матери женщин мало, — продолжал он. — Женщины вовсе не знают музыкальной традиции, да и мужчины не знают, если не считать Мацуката. Среди же родственников матери кто-то, кажется, перенимал у моего деда секреты мастерства, но этот человек особыми талантами не блистал…
— Хорошо, оставим их, — произнёс император. — Но неужели твой замечательный дед никому не передал своё искусство? Вряд ли такое возможно. Поскольку ты обязан исполнить моё желание, приведи-ка сюда этого человека! Поспеши! Если ты и этого не сделаешь, ты меня очень огорчишь.
— Меня в своё время обучили этой традиции, но я всё забыл, ничего уже не помню. Полагаю, что моя мать, которая меня учила, также всё забыла, — сказал Накатада.
— Твоя мать, наверное, считает, что я не помню её, но это не так, — признался император. — Я был бы тебе очень признателен, если бы ты, не поднимая лишнего шума, доставил её во дворец.