— Пушки — другое дело, — отмахнулся француз, — пушки не трудно отливать. Форма на четыреста — пятьсот фунтов, и все. А мы вот к статуе Людовика фрагменты отливаем, по русскому весу — пудов триста экземпляр!
— А знаете ли вы, какие у нас на Руси колокола умеют отливать? — медленно подбирая слова, заговорил архитектор Иванов. — На соборе Парижской богоматери ваши колокола только в подголоски годятся нашим. И плавильни, я знаю, в Москве преогромные в подземелии расположены, и подземные ходы, и лотковые спуски — не без ума сделаны…
— Без французов не обошлось, вероятно? — спросил литейщик, пытаясь уязвить русских пенсионеров.
— Представьте, в литье колоколов и во многом другом не без успеха всю жизнь без французов и немцев обходились. В модах, в щегольстве и ненужной роскоши, пожалуй, не буду оспаривать влияние вашей страны, вернее, вашей аристократии…
Ответ Иванова французу, видимо, не понравился. Он повернулся в сторону Шубина и спросил его о способах литья колоколов в России, на что Федот, подумав, ответил:
— Я никогда не присутствовал на литье колоколов. Но будучи в Академии, наслышался о том от людей, касательство к тому делу имеющих. В давние времена в Москве при царе Алексее Михайловиче отлили из меди колокол, по размерам коего не было равного в мире: вышина его около трех саженей, или девятнадцать футов. Вес — восемь тысяч пудов. Царь тогда выписал мастеров-литейщиков из Австрии, и они сказали: «Сделаем такой колокол в пять лет». Да нашелся молодой русский парень из литейщиков и сказал царю: «А я сделаю в один год». Австрийцы посмеялись, а за эту насмешку царь их отослал обратно домой. Парень же тот отлил такую махину не в год, а в полгода. Всех удивил, и царя самого. Хотел государь искусного литейщика за такой труд помещиком сделать. «Бери, — говорит он мастеру, — пятьсот семейств крестьянских и владей ими». Но парень отказался: «Лучше подаянием питаться стану, а рабов иметь не желаю!» Вот каков был человек, с доброй совестью и большим умом…
— Восемь тысяч пудов! — удивился француз. — Первый раз слышу такое!
— Теперь слушайте дальше, — продолжал Шубин, — примерно тридцать лет тому назад в московском Кремле отлили из меди царь-колокол в двенадцать тысяч пудов с барельефами царских особ и художественным орнаментом. Так что, просим вас, милостивый господин, не удивляться, если делаемый французом монумент в Петербурге будет отлит нашими литейщиками…
Француз-литейщик недоверчиво посмотрел на русских: «Неужели в Москве есть такие мастера, и откуда они взялись?..»
Шубин и Иванов стали наблюдать за работой литейщиков. Им не казалось зазорным перенять кое-что из способов литья французских мастеров. Потом все пригодится. Всяким умением надобно дорожить, а не сторониться того, что видишь досель неведомое.
К ним скоро прибежал Гринев и сообщил:
— Друзья, на завтра все русские пенсионеры, обучающиеся искусствам, приглашены к Голицыну. Будет сам Дидро в гостях у князя!
Глава пятнадцатая
На следующий день вечером у князя Голицына собрались Шубин, Гринев, Гордеев, двое Ивановых — оба из класса архитектуры, живописец Семен Щедрин и гравер Иван Мерцалов. Одежда на пенсионерах была праздничная, подогнанная по плечу — кафтаны зеленого сукна с крупными светлыми пуговицами и широкими отворотами на узких рукавах, штаны до колен. Праздничный наряд каждого дополняли длинные чулки с подвязками и узконосые башмаки с начищенными металлическими пряжками.
За исключением Шубина, все пенсионеры пришли при шпагах. Молодые и жизнерадостные лица были, как того требовала мода, напудрены, а брови подкрашены.
Гораздо проще, несмотря на праздничный день, одет был Дидро. На нем не было парика. Редкие седые волосы лежали беспорядочно. Он добродушно и радостно приветствовал молодых русских художников и каждому крепко пожал руку.
«Подлинно человек, и какая живость! — подумал Шубин, глядя на Дидро. — А ведь будто сейчас сошел с полотна Фрагонара». Портрет фрагонаровский Шубину не раз случалось видеть в одном из парижских салонов, и каждый раз Федот долго простаивал перед ним.
Голицын усадил гостей за длинный стол, обильно заставленный фруктами в серебряных вазах и винами в хрустальных графинах.