— Я пригласил вас, друзья, побеседовать с господином Дидро, — сказал князь, усаживаясь в кресло, стоявшее в конце стола. — Прошу, не стесняясь, говорить с нашим гостем и выспрашивать его, о чем вам заблагорассудится. Чувствуйте себя здесь как дома…
— Едва ли они могут себя так чувствовать в этой стесняющей их форме Королевской академии. — Дидро весело засмеялся, потом продолжал: — Дорогие русские друзья, вы приехали к нам во Францию, как в сказочную страну, за счастьем, за наукой. Может статься, вы и найдете то, что ищете, но не забывайте, что в нашей цивилизованной стране вас подстерегают пошлость и разврат… даже в методах самого воспитания. Реверансы, условное изящество — все это не то, что нужно человеку, жаждущему быть свободным.
Так, с простого замечания об одежде, он начал беседу об искусстве. Русские пенсионеры, немало слышавшие Дидро на публичных диспутах, были несказанно рады послушать его в непринужденной дружеской беседе. Здесь Дидро не походил на оратора. Говорил он медленно, полагая, что французский язык слушатели, за исключением Голицына, знают еще не в совершенстве. И говорил о том, о чем не раз уже высказывался на диспутах в салонах и в других местах, где ему приходилось сталкиваться со своими идейными противниками.
— Вас интересует, дорогие друзья, искусство. Хорошо, но знаете ли вы, что прежде всего искусство должно быть жизненно? Многие картины наших французских художников весьма бледны и по замыслу и по идее. Художники, лишенные воображения и вдохновения, не постигнут ни одной великой и сильной идеи. К чему тогда браться за кисть и портить краски? Ради личной корысти? Ради денег? Нет, художник, думающий о деньгах, теряет чувство прекрасного. А что значит прекрасное? Я имею в виду слова поэта Буало, который справедливо заметил: «Не существует такого ужасного чудовища, которое, будучи воспроизведенным в искусстве, не было бы приятно для глаз…» Учитесь изображать на полотне и в скульптуре невзгоды и нужды, не забывая, что и тут следует сохранять изящество, а изящество происходит от чувства прекрасного.
— Как приобрести это чувство, господин Дидро? — не вытерпел и спросил Шубин. — И в Петербургской академии и здесь постоянно перед нами вынужденная надоедливая поза натурщика, и не всегда в ней видны черты прекрасного.
Дидро быстро и пытливо посмотрел на Федота, одобрительно кивнул головой на его замечание и сказал:
— Я вас вполне понимаю и, разделяя вашу точку зрения, нахожу, что всякая поза фальшива, действие же прекрасно и правдиво. Но вы, друзья мои, чаще ходите на улицы наблюдать жизнь, заглядывайте в питейные заведения, в мастерские, в церкви, на рынки — всюду, где жизнь многокрасочно протекает, наблюдайте и отображайте ее на славу!
Шубин, увлекшись беседой, забыв о том, что находится в обществе знаменитых особ, расстегнул все пуговицы кафтана и сидел как зачарованный, смотря ясными, почти не мигающими глазами на Дидро. Шубину вспомнился отзыв Ломоносова о французском языке, способном живостью своей увлекать слушателей.
— Создавая портреты, умейте правдиво изображать чувства, а это самое трудное, — продолжал Дидро. — Вообразите перед собой все черты прекрасного лица и приподнимите только один из уголков рта — выражение станет насмешливым… Верните рот в прежнее положение и поднимите брови — вы увидите выражение гордеца. Приподнимите оба уголка рта одновременно и широко откройте глаза — перед вами будет циник… И мало ли еще найдется всевозможных способов выразить характер человека через его физиономию…
Голицын придвинул вазу с фруктами к Дидро и, желая придать беседе еще более дружеский характер, сказал шутливо:
— Господин Дидро, вы обладаете вкусом ко всем видам искусства, а имеете ли вы вкус к этим испанским апельсинам?
— Да, о вкусах… — как бы спохватись, проговорил Дидро и, взяв апельсин и отставив вазу на середину стола, заговорил о вкусах: — Вкусы, конечно, бывают разные и зависят от положения в обществе, от уровня знаний и даже от возраста. Но плохо, когда вкусы зависят от настроений и меняются ежечасно. Не правда ли, художник без твердого и определенного вкуса — жалкий, ограниченный человек? Однако, имея свой вкус, не мешает беседовать со знатоками и прислушиваться к людскому голосу. Но советуйтесь только с честными и истинными ценителями вашего творчества. Они всегда ваши доброжелатели…
В разговоре Дидро был неутомим. В плавном спокойствии его речи не чувствовалось принуждения принимать сказанное им за непреложное. Но никому из русских пенсионеров и в голову не приходило не соглашаться с ним.