— Я в обиде на нее? Но почему? О, прошу вас, не говорите ничего Государыне.
— Нет, скажу. И еще скажу, что вы не хотите писать первой, ибо чувствуете себя уязвленной, видя, с каким пренебрежением относится к вам Первая принцесса с тех пор, как вы связали судьбу с человеком столь низкого звания.
Этот день он провел с супругой, а на следующее утро отправился к Государыне. Там он снова встретил принца Хёбукё. В темном носи, из-под которого выглядывало яркое красновато-желтое платье, принц был необыкновенно хорош собой. Изяществом он едва ли не превосходил сестру, а его белое лицо, чрезвычайно тонкое и нежное, казалось еще нежнее оттого, что за последнее время он сильно похудел.
Ловя в его облике черты сходства с той, что владела его думами, Дайсё с трудом сдерживал волнение, и когда б не его удивительное самообладание… Ах, право, лучше бы ему и в самом деле никогда не видеть ее!
Принц принес с собой много прекрасных свитков с картинами, большую часть которых приказал отнести в покои Первой принцессы. Вскоре он и сам ушел туда. Дайсё, выразив Государыне восхищение успешно проведенными Восьмичастными чтениями, немного поговорил с ней о прошлом, затем принялся разглядывать оставленные принцем свитки.
— Принцесса, осчастливившая своим присутствием мое скромное жилище, — сказал он Государыне, — изволит скучать по Заоблачной обители, и мне жаль ее. К тому же Первая принцесса совсем перестала ей писать, и она очень страдает, подозревая, что причиной тому — неодобрительное отношение сестры к ее новому положению. Для нее было бы большой радостью получать иногда от вас что-нибудь вроде этих картин… Уверен, это было бы ей гораздо приятнее, чем если бы я приносил их сам.
— Что за странные вещи вы говорите? Как может Первая принцесса пренебрегать сестрой? Во Дворце их покои были рядом, и они часто обменивались письмами. Правда, теперь они действительно почти не сообщаются друг с другом. Что ж, я намекну ей. Но отчего сама Вторая принцесса…
— О, она просто не смеет. Я знаю, вы никогда не были особенно расположены к ней, но теперь, когда она вступила в союз со мной, человеком, связанным с вами узами крови… А о Первой принцессе и говорить нечего. Она не должна, хотя бы в память о прежней дружбе…
Обидно, право.
Могла ли Государыня догадаться о том, что за всем этим кроется?
Покинув ее покои, Дайсё прошел в западную часть дома в надежде встретить Косайсё или хотя бы взглянуть на ту галерею. Однако на сей раз прислуживающие принцессе дамы вовремя заметили его.
Приблизившись к галерее, Дайсё увидел сыновей Левого министра, которые, стоя поодаль, переговаривались с дамами.
— Я довольно часто бываю в этом доме, но не так-то просто получить доступ в ваши покои, — сказал он дамам, с неповторимым изяществом усаживаясь возле боковой двери. — Иногда я начинаю казаться себе дряхлым старцем. Но сегодня мне подумалось, что, может быть, не все еще потеряно. Боюсь только, что молодые люди будут недовольны моим присутствием, — добавил он, глядя на племянников.
— О, стоит только начать, и вы непременно помолодеете, — шутливо ответили из-за занавесей. Право, даже шутки дам — как, впрочем, и все, что окружало Первую принцессу, — носили на себе отпечаток особой утонченности. Дайсё дольше обыкновенного оставался в покоях принцессы, неторопливо беседуя с дамами обо всем на свете.
Сама же принцесса была в гостях у матери.
— Что понадобилось Дайсё в ваших покоях? — спросила Государыня, и сопровождавшая принцессу госпожа Дайнагон ответила:
— Кажется, у него есть дело к Косайсё.
— Столь взыскательному поклоннику угодить нелегко. Женщина, которую он подарил своим вниманием, должна быть совершенством, иначе ей не позавидуешь. Впрочем, за Косайсё можно не беспокоиться.
Хотя и были они братом и сестрой, Государыня всегда ощущала превосходство Дайсё и внимательно следила за тем, чтобы ее дамы не позволяли себе никакой небрежности в его присутствии.
— В последнее время господин Дайсё оказывает Косайсё особенную благосклонность, — заметила Дайнагон, — иногда он засиживается в ее покоях до поздней ночи. Но не думаю, чтобы их связывало что-то большее, чем простая дружба. Принц Хёбукё тоже писал к ней, но Косайсё даже не ответила. Кажется, она считает его бессердечным, хотя кто она перед ним?
— Хорошо, что она поняла, сколь беспокойный у принца нрав, — отозвалась Государыня. — Но каким образом заставить его остепениться? Ведь перед дамами и то стыдно бывает.