Таким вот манером расправлялся мой отец с выражениями типа «Вы себя погубите!» А теперь, под моросящим дождем на усеянной градинами дороге, он ехал вровень с господином Зоммером и выкрикивал в открытую дверь машины ту самую расхожую фразу: «Вы себя погубите!» И тут господин Зоммер остановился. Я думаю, он остановился как вкопанный точно на словах «себя погубите», так что отцу пришлось резко затормозить, чтобы не проехать мимо. И тогда господин Зоммер переложил ореховую палку из правой руки в левую, обернулся к нам, несколько раз с выражением упрямого отчаяния ткнул палкой в землю и громко и внятно произнес: «Да оставьте же вы меня наконец в покое!» Больше он ничего не сказал. Только одно это предложение. После чего захлопнул открытую для него дверцу, переложил палку снова в правую руку и потопал дальше, не оглянувшись ни назад, ни по сторонам.
«Этот человек совсем спятил!» — сказал отец.
Когда мы его потом обгоняли, я увидел через заднее стекло его лицо. Он смотрел в землю, поднимая взгляд только через несколько шагов, чтобы широко открытыми, чуть ли не застывшими от ужаса глазами уставиться на дорогу и удостовериться в правильности своего пути. Вода стекала с его щек, капала с носа и подбородка. Рот был слегка приоткрыт. И снова мне почудилось, что его губы шевелятся. Может быть, он на ходу разговаривал сам с собой.
~~~
«Этот господин Зоммер страдает клаустрофобией, — сказала мама, когда мы сидели за ужином и разговаривали о грозе и происшествии с господином Зоммером. — У него тяжелый случай клаустрофобии, а это такая болезнь, что человек больше не может спокойно сидеть в своей комнате».
«Клаустрофобия в строгом смысле означает…» — сказал отец. «…что человек не может сидеть в своей комнате, — сказала мама. — Доктор Лухтерханд объяснил мне это во всех подробностях».
«Слово „клаустрофобия“ латинско-греческого происхождения, — сказал отец, — о чем господину доктору Лухтерханду, по всей вероятности, должно быть известно. Оно состоит из двух частей: „claustrum“ и „phobia“, где „claustrum“ означает „закрытый“, или „замкнутый“. Тот же корень встречается в слове „клозет“ или в названии немецкого города „Клаузен“, в итальянском „Чюза“ и во французском „Воклюз“. Кто из вас может привести мне еще пример слова, в котором скрыто понятие „claustrum“?»
«Я могу, — сказала сестра. — Рита Штангльмайер говорит, что господин Зоммер все время вздрагивает. Дрожит всем телом. У него все мускулы дергаются, такой уж он егоза. Это Рита так говорит. Он только сядет на стул — и уже дрожит. А когда он ходит, то не дрожит, и поэтому ему нужно всегда ходить, чтобы никто не видел, как он вздрагивает».
«В этом он похож на годовалых детей, — сказал отец. — Или на лошадей-двухлеток, которые тоже вздрагивают и дрожат всем телом, когда нервничают, впервые выходя на старт. Тогда жокеи стараются их утихомирить. Потом, конечно, все налаживается или их зашоривают. Кто из вас может мне сказать, что такое „зашорить“?»
«Чепуха! — сказала мама. — У вас в машине этот Зоммер мог дрожать сколько душе угодно. Это никому бы не помешало, подумаешь, подрожал бы немного!»
«Боюсь, — сказал отец, — что господин Зоммер потому не сел к нам в машину, что я употребил клише. Я сказал: „Вы себя погубите!“ Не понимаю, как это со мной случилось. Я уверен, он сел бы в машину, употреби я не столь банальную формулировку, например…»
«Глупости, — сказала мама. — Он не сел к вам потому, что у него клаустрофобия и он не может усидеть не только в комнате, но и в закрытом автомобиле. Спроси у доктора Лухтерханда! Стоит ему оказаться в закрытом помещении — хоть в машине, хоть в комнате, — как у него случаются припадки».
«Что такое „припадки“?» — спросил я.
«Вероятно, — сказал мой брат, который был на пять лет старше меня и прочел уже все сказки братьев Гримм, — вероятно, с господином Зоммером происходит то же, что и со Скороходом из сказки „Вшестером весь свет обойдем“, который за один день может обежать всю землю. Он, когда приходит домой, подвязывает одну ногу кожаным ремнем, а то бы он не смог устоять на месте».
«Такая вероятность, конечно, не исключается, — сказал отец. — Надо бы попросить господина доктора Лухтерханда подвязать ему какую-нибудь ногу».
«Глупости, — сказала мама. — У него клаустрофобия, вот и все, а против клаустрофобии средства нет».
Лежа в постели, я еще долго прокручивал в голове это странное слово «клаустрофобия», повторяя его на все лады, чтобы не забыть. «Клаустрофобия… клаустрофобия… у господина Зоммера клаустрофобия… это означает, что он не может оставаться в своей комнате… а то, что он не может оставаться в своей комнате, означает, что ему всегда хочется гулять… раз у него клаустрофобия, ему всегда хочется гулять… Но если „клаустрофобия“ — это то же самое, что „неохота сидеть в комнате“, а „неохота сидеть в комнате“ — это „охота гулять“, тогда „охота гулять“ и есть клаустрофобия… и тогда, значит, вместо трудного слова „клаустрофобия“ можно просто сказать „охота гулять“».