Это случилось в среду. На часах было девять часов сорок одна минута. Когда Александр Денисович открыл дверь в аудиторию, занятие уже началось — студенты сосредоточенно варили борщ. Александр Денисович знал, что за опоздание он получит выговор от Вениамина Дмитриевича. Возможно, с занесением в грудную клетку. Александр Денисович был к этому готов. На тот момент Александр Денисович полагал, что он готов ко всему. Кинув в кастрюлю пару говяжьих костей, луковицу, кусок моркови и лавровый лист, Александр Денисович решил прошвырнуться по помещению, посмотреть, как обстоят дела у других студентов, поточить лясы с корешами и т.д. Проходя мимо рабочего места Григория, Александр Денисович привычно плюнул ему на стол, предварительно убедившись, что профессор не смотрит в его сторону — Григорий был одним из немногочисленных любимчиков Вениамина Дмитриевича. Следует заметить, что ничего из ряда вон выходящего в таком вызывающем поступке не было — Григорий не пользовался популярностью среди студентов. Далеко не последнюю роль в неприязненном к нему отношении играла благосклонность Вениамина Дмитриевича. А как мы помним, температура чувств, которые большинство учащихся испытывали к жестокому бегемоту стремилась к нулю.
Вернувшись к своему столу, Александр Денисович уменьшил огонь, затем направился к шкафу с овощами. Голова Александра Денисовича была занята размышлениями о групповом совокуплении, которое он намеревался затеять на выходных, следовательно — Александр Денисович думал и принимал решения далеко не тем местом, которым следует, когда выполняешь столь ответственное занятие, как приготовление борща. Александр Денисович взял с полки пакет с овощным ассорти и вернулся обратно, рисуя в своём воображении сцены грядущей оргии. Погружённый мыслями в приятное, Александр Денисович посмотрел на часы и высыпал содержимое пакета в кастрюлю. Часы показывали без четверти десять. Раздался громкий кашель Вениамина Дмитриевича:
— Печенюшкин, расскажи нам, пожалуйста, что ты сейчас сделал, — ласково произнёс профессор и достал из портфеля банку пива.
— Моя фамилия Печенькин, — машинально огрызнулся Александр Денисович, но спина его похолодела. — я, ну это...борщ варю...вроде.
— Друзья! Он варит борщ! — Вениамин Дмитриевич открыл пиво и окинул взглядом аудиторию. Все замерли в ужасе, боясь шелохнуться. Такая радостная интонация в голосе профессора значила только одно — кого-то посетит зимний лис, причём очень скоро.
— Он варит борщ, друзья. — Повторил Вениамин Дмитриевич и кинул банку с пивом в рот.
Тишина в помещении стояла гробовая — было слышно, как на подоконнике чихнул комар:
"А теперь послушайте, друзья, как именно варит борщ наш ущербный недокашевар. — Продолжал профессор, достав из портфеля вторую банку пива. — Итак, дорогой наш Печенюшкин, видимо считая себя самым хитрожопым, решил, что он может позволить себе нарушать общепринятые и уже давно устоявшиеся нормы поведения в приличном, цивилизованном обществе! — Бегемот подошёл к Александру Денисовичу вплотную, яростно сверкая глазами. — Что, щенок, допрыгался? Думал, что можешь тут вытворять всякое?! — Завопил Вениамин Дмитриевич прямо в лицо Александру Денисовичу. — А?! Утырок ты недоделанный, я тебя спрашиваю?! Думал, что и дальше можешь ложить на всё свой маленький, заячий ху..?!"
Последнее слово, которое проорал профессор, так и осталось неуслышанным, так как комар на подоконнике снова чихнул.
Такого позора Александр Денисович не испытывал уже очень давно. Скорее всего — никогда. Для Александра Денисовича самое обидное в этой ситуации, было ясное осознание того, что Александр Денисович сам, собственноручно, себя в неё загнал. (Вот к чему приводят сторонние размышления, во время такого сакрального действа, как приготовление борща).
Вениамин Дмитриевич продолжал поливать Александра Денисовича слюнями и оскорблениями, но Александр Денисович в данный момент ничего не слышал и не чувствовал. Александр Денисович мысленно уехал на Аляску, добывать золото, нефть и другие полезные ископаемые. Александр Денисович понимал, что после такого грандиозного фиаско, в этом институте он долго оставаться не сможет. Он уже представлял себя изгоем, всеми отвергнутым и поносимым, бродящим в одиночестве по пустым, холодным коридорам университета. Такие невесёлые помыслы были вполне оправданы — кто захочет запятнаться общением с человеком, который так себя опозорил?