Тем временем вслед за провинцией Квелато прошения о смягчении налогов были приняты еще семью провинциальными ассамблеями. Лишь три из провинций командора Ильта отказались принять подобную резолюцию, поскольку в них преобладали представители землевладельческой аристократии. Пропаганда Касрафа Телуса и закулисная работа Обера Грайса давали первые плоды.
Но практически сразу после принятия этих прошений, как будто в ответ на них (хотя новость о прошениях еще не могла достичь метрополии — на это нужно было около месяца), пришло распоряжение Королевского казначейства о введении чрезвычайных военных налогов на соль, на чай, на заготовку дров и на выпечку хлеба. В Порт-Квелато вспыхнули волнения, толпа в порту избила нескольких королевских таможенных чиновников, задержавших выгрузку соли. Вызванные войска ружейными залпами разогнали толпу, оставив на мостовой убитых и раненых. Все же налог на выпечку хлеба был вскоре отменен, а на заготовку дров — понижен. Волнения постепенно сошли на нет и спокойствие, казалось, было восстановлено. Напуганные волнениями депутаты ассамблей представили королю верноподданнические адреса с осуждением мятежных действий и заверениями в верности трону. Однако голосование по этим адресам было далеко не единодушным.
Касраф Телус был весьма удручен трусостью и близорукостью депутатов ассамблей. Сидя вместе с Обером Грайсом в небольшом кафе, он язвительным тоном описывал последнее заседание ассамблеи провинции Квелато:
«…И вот эти государственные мужи, которые всего несколько дней назад мудро рассуждали о том, что поборы губят деловую жизнь в провинции, а некоторые даже высказывали крамольные мысли о необходимости уравнять в правах провинции и метрополию, вдруг поползли на брюхе к королевскому трону в надежде лизнуть руку, которая надавала им затрещин и подзатыльников!»
«Чего же ты хочешь», — рассудительно отвечал Обер, — «в большинстве из них борется не вполне определенное мечтание вкусить от прав и свобод с вполне определенным нежеланием нести хоть какие-нибудь неудобства ради достижения этих прав и свобод. Они не дадут нашему делу большего, если их не будут толкать взашей обстоятельства. Если ты хочешь, я скажу напрямик — они могут не только попросить, но и потребовать реформ только в одном случае: если им придется выбирать между реформами и революцией».
«Ты думаешь, я ношу с собой революцию в кармане?» — с едва заметной горечью в голосе произнес Касраф Телус.
«Да, именно так я и думаю» — твердо заявил Обер. — «У тебя в кармане взрывчатый материал огромной силы. Ведь там запись очередной твоей речи, так ведь? У тебя найдены верные слова. И они должны упасть на благодатную почву — то, что ты говоришь, большинство народа уже смутно чувствует в своей душе».
«Все это так,» — со вздохом отозвался Телус, — «но от смутного чувства до ясно понимаемой цели, за которую стоит бороться — огромное расстояние».
«Вот и помоги им пройти этот путь!»
«Хотел бы я сделать это! Но как? Мои речи в ассамблее неизвестны народу. На страницы газет мне удается попасть хорошо, если раз в два месяца…» — Касраф Телус развел руками, опустил глаза и принялся рассеяно водить вилкой по пустой тарелке.
«Нужна своя газета» — столь же твердым тоном произнес Обер.
«Ты полагаешь, я не думал об этом?» — встрепенулся Телус. — «Но всех моих денег и денег моих друзей не хватит даже на то, чтобы оплатить работу типографии. А нужно еще оплачивать штат редакции, нужно распространять газету…» — он опять потупился и замолчал.
«Думаю, я могу помочь. У меня есть средства, которых должно хватить на покупку скоростной печатной машины. Если ты со своими друзьями наберешь денег на приобретение наборной кассы, аренду помещения и оплату нескольких постоянных сотрудников, то дело пойдет. А распространителями станут твои сторонники. Ведь их у тебя не так уж и мало?» — Обер испытующе посмотрел на Касрафа Телуса.
«Ты и в самом деле можешь набрать такую сумму?» — встрепенулся Касраф.
«Хоть завтра утром. У меня есть собственные сбережения и кое-что от деловых людей на проталкивание их интересов в ассамблее. Отчитываться за эти деньги я не должен и могу расходовать их по своему усмотрению» — подтвердил Обер.
«Тогда я немедленно собираю своих единомышленников» — Касраф вскочил с места. — «Не позже, чем завтра вечером у нас будет ясность, сможем ли мы взяться за газету на таких условиях». — Касраф Телус подхватил плащ и шляпу, бросил на столик несколько серебряных монет и поспешил к выходу.
Вскоре в Порт-Квелато, а затем и в других городах Провинций уличные разносчики стали продавать новую газету под несколько громоздким названием «Элинорский Улкасанский Народный Обозреватель». Довольно быстро газета завоевывала популярность, а вместе с нею — постоянные неприятности с королевской цензурой. Число покупателей и подписчиков газеты росло, она стала почти полностью окупать себя. Вместе с этим росло и число членов «Улкасанского народного клуба», признанным идейным вдохновителем которого был адвокат и главный редактор «Элинорского Улкасанского Народного Обозревателя» Касраф Телус.
Вместе с растущей популярностью Касрафа Телуса росла и ненависть к нему со стороны аристократии, полиции, королевского чиновничества. В некоторых газетах адвоката прямо называли мятежником, а в аристократических салонах начали поговаривать о том, что этого демагога исправит только виселица. Атмосфера в обществе накалялась.
Обер Грайс, стараясь держаться за кулисами политической борьбы, все же частенько встречался с Касрафом Телусом, обсуждая с ним развитие политических событий. Во время одной из таких встреч в большом модном кафе, где Обер сидел за одним столиком с адвокатом и его единственной помощницей и секретаршей, неприметной молоденькой девицей, Обер оказался вытолкнут на авансцену местной политической жизни.
В кафе сидело несколько шумных компаний военных. На фоне тусклых темно-синих мундиров Провинциального легиона выделялась компания в ярко-красных с белым, украшенных золотым шитьем мундирах офицеров королевской гвардии. Один из гвардейцев, с капитанскими эполетами, подошел к самому столику, где сидел адвокат, и громко сказал, пристально глядя прямо на него:
«Говорят, раньше это было вполне приличное заведение. Но сейчас здесь шагу ступить невозможно, не натолкнувшись на компанию проходимцев с их портовыми шлюхами».
Секретарша вскинула голову. Ресницы ее часто-часто захлопали, на бледном лице проступили красные пятна, а губы задрожали. Касраф Телус вскочил, с грохотом отодвинув стул…
Обер молниеносно просчитал, что сейчас произойдет. Касраф ли вызовет гвардейца на дуэль, тот ли вызовет готового взорваться Касрафа — итог будет один. Адвокат не владеет ни саблей, ни пистолетом.
«Сядь!» — жестко бросил Обер и, с силой сжав адвоката за плечи, усадил его обратно на стул. Затем он повернулся к офицеру, и, форсируя голос, чтобы его слышали как можно больше посетителей, четко и размеренно произнес:
«Что я слышу? Наш тыловой герой затевает войну с портовыми шлюхами? Похоже, он хочет затмить славою тех, кто сражается на южной границе!»
Вояки из Провинциального легиона, не сдерживаясь, захохотали. Послышались смешки и среди остальной публики. Офицер, сжавши рукоять сабли так, что побелели костяшки пальцев, зашипел сквозь зубы:
«С кем имею честь?»
«Обер Грайс, главный инженер „Заводов Далуса“. А от кого мне ждать секундантов?»
«Тлерон Клуа, комт Мейтенский, капитан королевской гвардии!»
«За вами выбор оружия» — заметил Обер.
К капитану Клуа подошли его товарищи и тихонько зашептались. Видимо, кое-кто из них знал Обера как оружейника, а по конкурсным испытаниям ружей знал и его способность к меткой стрельбе. Поэтому через несколько секунд капитан объявил:
«Деремся на саблях, пока один из нас не лишится возможности продолжать поединок. Предлагаю встретиться завтра, в девять, на пустыре за церковью св. Аларина Первопризванного».
Обер молча сдержанно поклонился. Касраф Телус энергично дергал его за рукав сюртука:
«Ты с ума сошел?» — громким шепотом несколько раз повторил он.
«Нет. Не сошел» — тихо, но твердо парировал Обер. — «Ты не можешь драться ни на пистолетах, ни на саблях, а я — могу. Подожди, мне еще надо уладить дело с секундантами».