Птичка открыла второй глаз, приподнялась и обвела на нас мутным желтым взглядом.
— И н-не надейтесь! — заорал он. — Я вас всех… — каркнул что-то неразборчивое и снова рухнул на стол.
— Он хотел сказать: «поимею!» — хихикнул Крыс. Что-то напало на него веселое настроение, надо бы испортить!
— Нет, он хотел сказать, что всех нас переживет, — по младости лет наивный Пес обо всех вокруг думал только хорошее. До поры до времени, конечно.
— Исходя из его обычной болтовни в пьяном виде, он хотел сказать, что всех мудрее, — сухо сказал я.
— Пер-р-репью! — вдруг выкрикнул Ворон, не открывая глаз, даже не оторвав от стола головы. И снова полузадушенно каркнул.
Так что каждый из нас ошибался. В меру своего опыта.
А Ратибора что-то было не слышно.
Я повертел головой и только сейчас обратил внимание на окружающую обстановку.
И, собственно, на хозяина квартиры.
Хозяин квартиры, то есть Бублик, спал в кресле, откинув голову так, что были видны его небритая шея и острый кадык.
И храпел. Громко.
Нет, конечно, он брился — дня три назад.
Возможно, он даже и мылся — в прошлом месяце.
И тогда же менял носки.
Может быть, он даже и наводил порядок — в позапрошлом году. Или даже раньше.
В квартире воняло плесенью, немытым телом, какой-то острой закуской, грязными носками и еще чем-то, чем воняет в домах, где никогда не открываются окна, редко моется посуда, а мусор выносится раз в два-три месяца. И где курят дешевые сигареты, пьют паленую водку, крепленое вино, пиво и другие спиртные напитки. И иногда их проливают.
Мебель образца шестидесятых годов — если эту рухлядь можно было назвать мебелью — носила следы длительного и небрежного использования, не всегда по назначению.
Чайник, к примеру, стоял на телевизоре, а на диване валялись сапоги и две воблы.
В доме даже имелись книги — шкаф потерял одну ножку, и вместо нее были подсунуты несколько томов Гоголя.
Но что было замечательно — все плоские поверхности в квартире — стены, дверцы шкафа, оконные стекла (частично) были украшены изображениями красавиц большей или меньшей степени раздетости. Даже с потолка блистали зубами и телесами две красотки.
Сразу я на этот вернисаж не обратил внимания, потому что с некоторых пор голые дамы человеческой породы меня не интересовали.
А Ратибора интересовали, оказывается, и даже очень.
Я нашел его в коридоре, где он с увлечением пялился на красотку, налепленую на двери в ванную. Красотка была прикрыта только собственными волосами, причем в тех местах, где и прикрывать-то не очень нужно.
Уши Ратибора пылали даже больше, чем его щеки.
— А, вот ты где! — сказал я.
— Ты погляди, Кот Котофеич, какая красавица! — отозвался Ратибор. — И намалевана-то как гладко, ни мазка не видно, даже если пощупать… — Он легонько провел пальцем по поверхности картинки.
— Она не намалевана, она напечатана, — пояснил я. — Ты в комнату зайди — там еще больше таких красавиц.
Ратибор послушался, вошел в комнату, сказал:
— Ох!.. — и принялся рассматривать каждую картинку в отдельности, как будто попал в музей.
Пока я отстутствовал, Крыс расположился на диване, уже распотрошил одну воблу и наслаждался редким для нас лакомством.
Я подумал, уселся рядом и взялся за вторую рыбку.
— Э, — сказал Пес, — вы чего? В гости пришли, что ли? Этот картинки рассматривает, те двое жрать уселись!..
— Я с тобой поделюсь, — пообещал я. — Вот ребрышки, хочешь?
— Да не хочу я этих ваших ребрышек! — возмутился Пес. — Я домой хочу! Давай, Ратибор, бери Ворона подмышку, и пошли!
— Ребрышки не наши, а рыбкины, — отозвался я. — Пусть Ратибор налюбуется, а мы пока покушаем — что ж добру пропадать!
— Воры! — отозвался Пес и отвернулся.
— Мы не воры, — возразил Крыс, чавкая. — Мы экспроприаторы. К тому же еда — это не частная собственность, еда должна принадлежать всем. Кто голоден — тот и ест. И потом, дай мальчику налюбоваться — он в своей Таме такого наверняка не видел и не увидит.
Ужасно — но я был вынужден согласиться с Крысом. С этим мерзопакостным созданием!
Что делать — справедливость прежде всего!
— Какое воровство, Пес! — сказал я как можно более дружелюбно. — Это даже не экспроприация. Мы же на территории врага, и эти воблы — наши трофеи. Законная добыча. Мы же сюда с боем прорывались!
Пес подумал — и согласился со мною, так что я уделил ему кусочек спинки.
Как раз в тот момент, когда с рыбками было покончено, Ратибор оторвался от созерцания.
— Да уж, красавицы! — резюмировал он. — Так ты говоришь, это не нарисовано?
— Это фотография, мгновенный отпечаток. Изображение отпечатывается на пленке, а потом переносится на бумагу. И распечатывается. Эти картинки в основном из журналов…
— Точно, — со знанием дела подтвердил Крыс, облизывая усы. — Из «Плейбоя».
Ратибор заинтересовался, что же такое фотография, я кое-как, в меру своих знаний и в меру Ратиборовой способности понять, объяснил.
— Ты хочешь сказать, что это живых девок вот в таком виде?… — Ратибор не договорил и сплюнул. — Ну, бесстыжие!.. Знал бы — не смотрел.
— Ну почему? — удивился Крыс. — Тебе полезно. Для общего образования! — и захихикал.
Ратибор еще раз сплюнул и развернулся к столу.
— Ну что, пошли тогда?
— Э, нет! — сказал я. — Надо еще этого Бублика проучить, чтобы ему неповадно было. А то бедный Ворон и расслабиться больше не сможет. Под страхом быть уворованным…
— Вот и хорошо, что не сможет! — вмешался Пес. — Будет вести трезвый образ жизни. И ему полезно, и нам облегчение…
— Мужику надо иногда расслабляться, иначе что он за мужик! — убежденно заявил Крыс. — Так что тут я с Котом согласен. В виде исключения. Давайте все тут порушим, а на стенке напишем: «Это тебе за то, что ты Ворона украл!»
Тоже мне, Маргарита нашлась!
— Бублик — это тебе не критик Латунский, он разгрома и не заметит даже. И надпись на стене прочитает, нет ли — неизвестно. Напугать его нужно, и по-настоящему.
— А давай, Кот, ты его превратишь в кого-нибудь? — азартно сказал Пес, и даже хвост у него задрожал. — Уж я его тогда напугаю!
— Зачем превращать? Пусть себе живет! Только пусть птичек не ворует, — вступился Ратибор.
— Только его сначала протрезвить надо, слегка. А то он сейчас ничего не воспримет. Решит, что у него — белочка, и все, — сказал я.
— А что такое «белочка»? — спросил наивный Пес.
— Белая горячка. От водки, — пояснил Крыс. Ратибор почесал в затылке.
— А я протрезвлять не умею…
— А что тут уметь! Ткнуть его под кран и пустить холодную воду! — сказал Крыс.
— Ну, — возразил я, — еще напрягаться, тащить его куда-то! Лучше сюда принести пару ведер воды, да и вылить на него…
Ведер в хозяйстве Бублика не нашлось, пришлось обойтись кастрюлями.
Наверное, раз десять Ратибор бегал туда-сюда между кухней и комнатой, а Пес наполнял водой все емкости, какие мы только смогли обнаружить — кастрюли, банки и миски.
А мы с Крысом сидели на столе перед Бубликом наготове: Крыс — чтобы в случае чего укусить, я — чтобы в случае чего воздействовать магически.
Брызги летели во все стороны, в том числе и на нас с Крысом, а на полу образовалась уже внушительная лужа, а Бублик все храпел себе, побулькивая.
Мы с Крысом уже почти совсем промокли. Я-то как я, хотя, конечно, мокрая шерсть — это неприятно. А вот окраска Крыса стала очень своеобразной — краска, смешиваясь с мелом, образовала потеки непонятного цвета.
Наконец Бублик стал подавать некоторые признаки жизни: трепыхаться, брыкаться и мычать.
— Может, хватит уже? — с надеждой спросил Ратибор, выплескивая на голову Бублику очередную порцию воды.
— Пожалуй, нужно еще добавить, — сказал я, и Ратибор, вздохнув, отправился на кухню.