…Частный эпизод моей повести хочу закрыть цитатою из запоздалого, официального плача-повествования двух молодых коллег «Семёна Николаевича»: «Мог ли Эрнст Генри подумать тогда, в те далёкие годы, что разработанные им методы тайного влияния (слово-то какое милое подобрано ДЛЯ ОБОЗНАЧЕНИЯ САМОГО, пожалуй, СТРАШНОГО ПРЕСТУПЛЕНИЯ ВЕКА!) на молодёжные организации и правительственные круги, применявшиеся ОГПУ в Германии накануне прихода Гитлера к власти, — спустя десятилетия, — вновь окажутся актуальными и даже востребованными, и будут взяты на вооружение! но уже не в чужой, а в своей стране. На территории преданного подонками и погибающего государства» (Г.Подлесских, А,Терешонок. «БРОСОК К ВЛАСТИ. Воры в законе». Справочник. Х. Л. М.1994.С.123).
Заканчиваю же справкой собственной: 6 апреля 1990 года, на Кунцевском кладбище Москвы, состоялось погребение праха скончавшегося 4 апреля писателя, журналиста, редактора, чекиста, коммуниста и национал-социалиста Эрнста Генри. («Гражданская панихида происходила в зале Союза советских писателей… Говорили как о человеке легендарной судьбы, интереснейшем историке современности, ярчайшем публицисте-международнике, несгибаемом коммунисте известном во всём мире под именем Эрнст Генри. Сообщили, что его имя всегда было окутано тайной и легендами. Потому… раскрыл его, — в качеств имени настоящего, с настоящей фамилией и датой рождения — Леонид Аркадьевич(?.В.Д.) Хентов, 16 февраля 1904 года – в своей речи здесь на панихиде профессор Яков Самойлович Драбкин. Воспроизводимой в СМИ МИД. Некролог – в НОВОМ ВРЕМЕНИ.16.1990.
А на кладбище раскрытый гроб с телом ГАЛАХИЧЕСКОГО ЕВРЕЯ и пламенного большевика Лейбы Хента покрыт был его соратниками развёрнутым красным знаменем с чёрной свастикой в белом круге. Над ним руководитель общества «Память», — он же секретарь отделения Союза советских художников NN, — произнёс прочувственную речь, раскрывшую немалые заслуги покойного перед национал-социалистическим движением Европы, назвав его мессиею нашего русского национал социализма! Оттеснившие прочь от могилы писателькую шоблу (от всего этого охреневшую, совершенно) шпалеры штурмовиков замерли апостольски в соответствующих – светлой памяти — формах и регалиях. Произвели дружный пистолетный салют. Родной землёю засыпали могилу. Возвели на нём холмик с православным крестом. Строем вышли. И строем же прошли… по московскому кольцу «А», показать столичным жидам кто тут хозяин. Намёк жиды поняли: началось повальное бегство «первого миллиона»…
43. Werwolf
В 1988 году, — став постоянным редактором моих рукописей в издательстве АПН и на том познакомившись со мною, — «Семён Николаевич» завершал легендарную свою чекистскую карьеру сотрудником 5-го Управления КГБ СССР. Однако… Однако «кем был молодой человек лет шестнадцати», представленный Гитлером юбиляру, он не вычислил: кишка и у него тонка была. Раскрываю теть-катеринину тайну «близости маннергеймова внука германскому фюреру». Посвятил меня в нее генерал Павел Миронович Синеокий, муж школьной ещё приятельницы моей (о которой подробно — в моём романе «Площадь Разгуляй»). Начальник разведки в армии генерала Федюнинского. В свою очередь, узнавший подробности от пленённого им участника встречи фон Бёлова, офицера ВВС Германии, адъютанта Гитлера по связи с ВВС.
Объявился еще один свидетель. В конце ноября 1956 года Екатерину Васильевну посетил освободившийся из заключения австриец Хайнц Шенк. Проездом он оказался в Москве. И там обратился за адресом «знаменитой балерины Гельцер» в дирекцию Большого театра: ему, в прошлом музыканту, почитателю балета, необходимо повидать великую танцовщицу. Шенку объяснили, что она давно не на сцене, что ей много лет, что она с трудом передвигается и что, наконец, она слепа, потому никого не принимает. Но Шенк очень просил. Кроме того, совсем недавно прошел необычайный партийный съезд, после которого бывшему зэку отказать было неудобно. Адрес дали.
Взволнованная Екатерина Васильевна сказала: — Господин Шенк! Мне, слепой, очень трудно разговаривать с вами, незнакомым человеком. Говорить и не видеть лица — я так не могу... Мой племянник, — она тряхнула мою руку, — много лет провел там, откуда пришли вы. Говорите с ним... Я буду слушать...