Вновь расхохотался сидевший в лодке муж, да так презрительно, что рассердил этим Холблита превыше меры; встав на ноги в лодке, он все хохотал, сотрясая суденышко. Громадный он был, длиннорукий и большеголовый, длинные волосы хвостом рыжего коня выбивались из-под шлема, серые глаза светились, широкие губы кривились.
Наконец, насмеявшись вдоволь, сказал сей муж:
– О Сын Ворона, такая игра была бы для тебя слишком простой, хотя я не против – неплохо развлечься, когда знаешь, что победишь. Но вот что, если я убью тебя или просто заставлю сдаться, все будет ясно и так; ну, а если каким-нибудь случайным ударом тебе удастся сразить меня, ты потеряешь единственного помощника в твоей беде. Короче говоря, я приглашаю тебя на борт, если хочешь услышать хотя бы слово о собственной суженой. Это, скажу тебе, не помешает нам сразиться попозже – если ты не оставишь такого намерения, – ибо вскоре мы высадимся в стране, где нам обоим хватит места, чтобы стать с мечом друг против друга. Кроме того, если тебе угодно сразиться в лодчонке, раскачивающейся на волнах, в этом можно усмотреть особое мужество, хотя я не замечаю его.
Тут жаркая ярость чуть поубавилась в сердце Холблита, не хотел он терять и возможность вновь услыхать о своей возлюбленной, а поэтому сказал:
– Высокий, я войду в твою лодку. Но если ты замыслил обман, знай, что Сыны Ворона дорого отдают свои жизни.
– Хорошо, – ответил рослый муж. – Слышал я, что сказители вашего племени знают множество слов, и считают, что им есть что рассказать… Подымайся на борт и не медли.
Тут Холблит вступил в прибой, легко перескочил через борт яла и сел. Повернув на глубину, рослый вернул парус на место, но ветерок едва задувал.
Тогда Холблит молвил:
– Не позволишь ли ты мне грести, ибо я не знаю, куда править?
Рыжий кметь ответил:
– Возможно, тебе надо спешить, но мне некуда торопиться, так что делай как хочешь.
И Холблит взялся за весла со всею силой, чужак правил, и они легко и быстро скользили по морю – по едва заметным волнам.
Глава V. На Острове Искупления
Солнце опускалось и наконец село; звезды и луна посветили недолго, и их затянули тучи. Холблит все греб и не желал отдыхать, хоть и ощущал усталость, а высокий правил, пребывая в покое. Но когда ночь состарилась и рассвет был уже недалек, чужак проговорил:
– Юнец из племени Ворона, теперь тебе пора спать, а я буду грести.
Холблит чрезвычайно устал; поэтому, передав весла чужаку, улегся на корме и заснул. И ему приснилось, что он лежит в Доме Ворона, и к нему пришли сестры со словами:
– Восстань же, о Холблит! Неужели ты будешь лежебокой в день собственной свадьбы? Пойдем же с нами в Дом Розы, чтобы мы могли увести с собой Полоняночку.
Потом – во сне – они ушли, а он встал и оделся, но когда пришла пора выходить из чертога, оказалось, что за дверями светит не солнце, а луна, и, спящий, он решил, что уснул; ему нужно было выйти, а он все не мог отыскать дверь и поэтому сказал, что выйдет через окно; стена оказалась высокой и сплошной – совсем не такой, как в Доме Ворона, где с одной стороны шел рядок невысоких окошек. Однако ему приснилось, что он впал в такое смятение, что даже заплакал от жалости к себе и вернулся в постель, чтобы лечь, но, увы, не стало постели и чертога – вокруг расстилалась только озаренная луной дикая и просторная пустошь. А он все еще плакал во сне, и мужество, похоже, совершенно оставило его, и тогда вдруг прозвучал голос:
– Это ли нужный нам край? Он ли?
Тут он проснулся и, протерев глаза, увидел за веслами рослого спутника, и черный парус, плескавший у мачты, ибо ветер утих.
День уже наступил, но лодку окружал густой туман, который не могло бы рассеять и солнце.
Когда Холблит глянул на рыжего мужа, тот с улыбкой кивнул ему и сказал:
– А теперь твой черед есть, а потом грести. Только скажи мне, что вижу я на твоих щеках?
Чуть покраснев, Холблит ответил:
– Ночная роса легла на мои щеки.
Рек тогда морской бродяга:
– Нет для тебя стыда, юнец, в том, что, вспомнив во сне возлюбленную, ты заплакал, ибо тоскуешь по ней. Ну, а сейчас встряхнись, потому что уже много позже, чем ты полагаешь.
Тут рослый спутник поднял весла и отправился в заднюю часть лодки и извлек из сундучка мясо и питье; вместе они ели и пили, и Холблит чуть приободрился, а потом взялся за весла.
Потом рыжеволосый рослый муж встал, глянул через левое плечо и молвил:
– Скоро задует ветер и разгонит туман.
Он уставился в самую середину паруса и принялся насвистывать мелодию – такие дудят волынщики на Святках, чтобы плясали мужи и девы, – и сверкнули глаза его и заблистали, и еще огромнее сделался он. Тогда Холблит ощутил щекою движение воздуха, и туман поредел, и ветер начал наполнять парус, натягивая полотно.