— Именно поэтому, я и собираюсь всеми силами сохранить свою власть, а для этого, что нужно сделать? Правильно, лишить остальных наследников моего отца. То есть – убить. Стереть с лица Северной души и всего Лимскола. — Кастер поднялся из-за стола, вставая позади своего наставника. — Посему, я нуждаюсь в твоей помощи. Подготовь виселицу для моего брата и нужно будет отыскать Марта, чтобы тоже распорядиться с ним так, как нужно. — Конунг обострил скулы, напрягая их. В мыслях – царило безумие, которое и брало вверх над здравомыслием юноши.
— Ты совсем обезумел, Кастер?! — Возмутился Вельтон. — Убивая своих братьев, ты навряд ли заслужишь уважение среди жителей Скаггерака. Они могут восстать. Восстать против тебя, глупец!
— Замолчи и слушай мои указания. — Пригрозил юный Хардсейм. — Делай так, как я говорю, а после мы разберемся с народом. Уверен, что если я смогу объединиться с Нестером, то меня ожидает новый титул. Титул, который после – обратит мой гнев против Южан. Сколько бы их не было, мы сможем одолеть их. Почему-то, в этом я уверен, а значит ты должен доверять мне, как своему властителю. И никаких возмущений, в мою сторону, я не потерплю. Готовь то, что нужно, а меня ждет разговор с моим горячо-любимым братом. — Секира ударил кулаком об стол, одаривая Вельтона злостным взглядом, в котором отражалось все его безумие. Юноша покинул кабинет, с грохотом закрывая скрипучую дверь. Он шествовал сквозь коридоры, направляясь в обитель, где все это время находился Эйрик. Внутри буря эмоций, до боли жестоких, которые терзали его душу. Кастер сжимал руку в кулак, периодически останавливаясь, в попытках унять свой пыл, но гнев постепенно разгорался все больше и больше. Он не мог успокоиться, ведь он чувствует неприязнь со стороны своего мастера. Хардсейм ловит недоброжелательные взгляды, а все из-за того, что он заключил союз с ненавистным Винтером Варсандаром. Кастер колеблется, ведь этого он хотел всю жизнь? Он получил то, о чем грезил, но не чувствует себя в действительности нужным, только порыв гнева, ярости, не оставляющие его в покое. Секира чувствует бесов, которые когда-то он запер внутри себя, но сейчас они гложут его. Царапают острыми когтями двери, а там, в глубинах души, находится маленький мальчик, что страшится познать на себе их ужасные деяния. Кастер зашел в свои покои, где он жил, будучи ребенком. Он не мог нормально дышать, ведь злость перекрывала горло, беспощадно душив. Кастер переводя дыхание, выпрямился в спинке, взирая на стенку, на которой он вымещал всю свою ярость, после наказаний отца. Юный Хардсейм ринулся к стенке, нанося жгучие удары по ней, разбивая руку в кровь. Кастер рычал, его рёв могли услышать даже мертвые души в Сером мире. Кровавые ручейки стекали по кистям конунга. Он остановился, когда боль стала настолько сильной, что ее невозможно вытерпеть. Секира отстранился от нее, взирая на дрожащую руку, а затем он оперся о нее, прикрывая веки. Юноша переводил дыхание, гнев ушел, но только на долю мгновения. Кастер догадывается о том, что если он прибудет к брату, то слету убьет его, так и не сдержав свою ярость на него, а ему еще предстоит помучить ненавистного Эйрика.
*** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** ***
После обеда, Эмилия вернулась в свои покои, где улеглась в свою кроватку. Прошло уже много времени с тех самых пор, когда она оказалась в обители суровых морозов, подчиняя свои мысли лишь варвару. Порой, девушке было тошно от самой себя. Странные чувства мучали ее изо дня в день, пусть даже она снова может спать в одной постели со своим возлюбленным, но принцесса не ощущала в себе должного покоя. За все это время, она чаще стала видеться с капитаном, что практически не отходит от нее. Сейчас, ее мысли пронзает тоска о доме. Пусть даже не совсем любимых, но все же сестер, что могли иметь все то, что пожелают, а Эмма оставалась заложницей решения своего отца. Тягость спала в тот момент, когда девушка начала осознавать, что все наверняка счастливы, пусть даже без союза с Кейном Штормом, но так или иначе, каждый член ее семьи – ночует дома, в очаге любви и заботы. Также, Эмиилия ощущает себя слабой, раньше она была намного устойчивее к любви, к решениям, пусть те чувства – казались лживой уверенностью, но тогда ей было приятно осознавать себя стойкой. А теперь, она не может справиться с натиском северянина, что играется с ее чувствами. Постепенно, страстная, до боли жестокая любовь, плодом которой стал ребенок, уже начинает ослабляться. Девушка повзрослела, настолько сильно, что уже смирилась со своей судьбой, дожидаясь конца серых дней, которые не приносят счастья, только мучения. Принцесса прикрыла глаза, лишь на секунду, но не заметила, как погрузилась в глубокий сон, где она видела бегающего, похожего на нее мальчика, что радуется выпавшему снегу. Вдали стоял Кастер, наполненный злобой. Девушка не могла понять отчего его взор снова наполняется ненавистью. Хардсейм переводит взгляд, там, где по белому снегу шествует капитан. Эмилия прищурилась, недоумевая. Джейсон подоспел к ней и влился в страстный, пылающий нежностью – поцелуй. Она ощущала его касания, скользящие по талии. Эмма отстраняется, касаясь своих губ. Розенталь чувствовала, как тепло растекается по ее телу. Она на мгновение переводит взгляд на Кастера, который в тот же час рассыпается в прах, а сама девица оказывается в своей постели, рядом с капитаном. Его взгляд, пронзительный, горящий любовью, смотрит на нее, а губы осыпают изгибы девушки. Через некоторое время, Эмилия очнулась ото сна. Ужасный страх поглощал ее. «Сны показывают твои скрытые желания» Подметила Эмилия, разрываясь на части от негодования. Вся вспотевшая и отчаянно переводящая трепетное, не спокойное дыхание, Розенталь взирает на дверь, которая открывается и в комнату заходит тот самый Джейсон, что решил вновь посетить покой возлюбленной. Принцесса с опаской смотрит на него, накрывая полуобнаженное тело волчьими шкурами, укладывая мокрые ладошки на выпирающий животик. Крамсон держал в руках поднос с различными пряностями, дабы сделать ей приятное. Злость от непостижимой любви – угасала, как и все надежды капитана на Светлый мир. Девица стала для него сладким дурманом, от которого отказаться он не в силах.