— …Может, врёт всё степняк! — сказал Кузьма. — Так, наскочила случаем какая-нибудь шалая орда пограбить — и всё, а он нарочно страху нагоняет. Ей-богу, врёт, собака! Княжич на ханской дочке женился… Даров хан с царевной прислал! Я тогда в Киеве был, сам видел целый караван верблюдов. С ханом мир заключили… С чего бы им вдруг?
— Да нет, не похоже, — возразил Кузьме Годин, — царевич Илтарь, говорит, идет с дружиной, а за ним — и сам хан с обозом! Не стал бы он такое выдумывать… Вот и Демьян… — кивнул Годин на старого воина.
Тот согласно кивнул головой:
— И мне гадается, не врёт! Он ни разу не заговорил о выкупе! Это меня и навело на такую думку. Степняки ведь как? Попадает в полон и первым делом спросит: «Какой выкуп?» Похвалится, что у него в орде русские пленники есть. Понимает, что мы своих выручать будем, и давай торговаться. А этот даже не поинтересовался! Значит, знает, что идут они войной, и замирение не скоро…
— Пожалуй, так! — согласился Илья. — Не врёт половчанин — сам хан идет…
— Ну, а если хан, так надо спешно гонца в Киев слать! — сказал Кузьма. — Нам ведь против хана со всей его дружиной не выстоять! Вот с этим гонцом, что прискакал, и послать…
— А что князь? — спросил он. — Обещает коней?
— Да нет, — ответил Илья. — Про коней ни слова, будто и не получил моей бересты. А пишет он… Василёк, — распорядился он, — подай княжескую бересту.
Молодой ратник достал из кожаной сумки бересту и подал Илье. Илья развернул скрутившийся трубкой листок и стал читать:
— Воеводе Илье Муромцу. Крепость ни при каких обстоятельствах не покидать!..
— Да неужто мы крепость бросим и побежим?! — возмущенно воскликнул Кузьма.
— …В бой с войсками половцев не вступать! — продолжал Илья читать дальше.
— Что, что? — переспросил Кузьма. — Как это — не вступать? Что же, они будут идти, а мы на них глядеть?
— Должно быть, не начинать первыми, — сказал старый воин Демьян.
— Да как же это? — вскричал молодой боярин Никита. — Мы, что ли, их трогаем — степняков поганых?..
— Погоди, — махнул на него рукой Годин. — Крепость не покидать! Чудна! Князь пишет, будто знает, что они вот-вот объявятся у заставы…
— Вот и я… — сказал Илья. — Я как прочитал, думаю — что такое? Вроде мир… О половчанах и слыхом не слыхать… А тут Годин из дозора… Вот они… Будто в воду глядел князь!
— Значит, в Киеве виднее, — сказал Демьян.
— Виднее-то виднее, — сказал Кузьма. — А что делать-то будем?
— Что?… Пошлем гонца и будем стоять, — сказал Илья.
— Так ведь князь пишет — в бой не вступать, — напомнил Кузьма.
— Да разве мы их трогаем?! — опять закричал Никита.
— А знаете, — проговорил Годин, — сегодня мы, можно сказать, первые на них насели. Увидели и кинулись. Они бежать, мы в погоню… Этого, что в плен взяли, Никита стрелой ссадил, — кивнул он на молодого боярина. — Наших-то они поранили потом — отстреливались…
— Но ведь они не по своей степи гуляли и даже не по дикому полю, где и поспорить можно — чьи, мол, владения, а по нашей земле, — опять запальчиво заговорил Никита.
— А ты что думаешь, Демьян? — окликнул Илья старого воина.
— Вели-ка, Илья Иванович, позвать половчанина, — посоветовал тот, — потолкуем с ним ещё раз, может, прольёт он свет на наши тёмные думки.
— Привести половчанина, — распорядился Илья. Василий вышел.
— Царевич и хан… — задумчиво проговорил Кузьма.
— А царевич Илтарь, говорят, добрый воин, — сказал Никита. — Вот бы с ним сойтись!..
— Молчи, петух! — цыкнул на Никиту старый Демьян. — Сойтись легко, разойтись — трудно.
— Я всё-таки вот чего не пойму… — снова начал Кузьма, но в это время в избу ввели пленного половчанина.
— Ты по-ихнему лучше всех можешь, — наклонился Илья к Годину, — спроси-ка его…
— Да он по-русски прекрасно понимает и говорит, — отвечал Годин. — Знаешь ты, кто перед тобой? — спросил Годин половчанина, указав глазами на Илью.
Половчанин почтительно поклонился Илье:
— В наших вежах про Илью Муромца молодым воинам рассказывают — про силу его и отвагу! Славен батыр! Сам хан его почитает!
— Почитает, — усмехнулся Кузьма. — Что же это твой хан? Мир с Великим князем заключил, дочь выдал за княжича. А теперь вдруг войной пошёл на нас?
— А мы не на вас, — сказал половчанин.
— Как это не на нас? — закричал Никита. — Как же ты-то тут оказался?
— Мы не шли на заставу… Мы брод искали…
— Брод? Зачем? Или заблудились? — насмешливо спросил Кузьма.
— На Переяславль идти, — сказал половчанин.
— На Переяславль? А разве Переяславль не наша земля? — спросил Илья.
— Илья, — сказал вдруг Кузьма, — вели увести половчанина!
— То привести, то увести! — проворчал Никита.
Илья махнул Васильку, и половчанина увели.
Все вопросительно глядели на Кузьму, но он начал не сразу:
— Ты сказал: «А Переяславль разве не наша земля?» Илюша, дорогой! Переяславль нынче земля переяславского князя, а мы служим князю киевскому…
— А разве киевский князь не должен заботиться о Руси, оберегать её от врагов?
— Но пойми, Русская земля больше не едина. Князья поделили ее меж собой. Каждый князь нынче печется только о собственной вотчине. Я не спорю с тобой! Да, раздел этот тяжек для всех русских людей, но не нам, княжеским слугам, судить князей! Над ними суд божий! А мы, мы должны исполнять свой долг! Тебе приказано не покидать крепость. Так?
— Так, — мрачно сказал Илья. — Но ведь…
— Погоди, дай досказать. Если бы половчане пошли приступом на заставу, ты должен был бы защищать её. Но они не помышляют об этом. Они пройдут стороной, не трогая нас. Вправе ли ты вступать с ними в бой, губить вверенных тебе людей вопреки княжескому приказу? Да и выстоишь ли ты против всей половецкой силы с малой горсткой людей?
— Я кликну клич и уверен — откликнутся многие и станут рядом с нами.
— Ну и что? Сыщутся смелые сердца, но ведь надо смотреть правде в лицо, это не дружинники, обученные по всем правилам воинского искусства.
— Пошлю гонца в Переяславль… Там Алёша…
— Алёша! — усмехнулся Кузьма. — Твой Алёша Попович служит переяславскому князю. Степняки, как нам стало известно, идут на Переяславль. Это дело переяславского князя, а мы…
— Но ведь ты сам только что говорил: «Степняки будут идти, а мы на них смотреть?» — с горечью сказал Илья.
— Да у меня и самого болит душа! Ты Знаешь, я не трус! Я не боюсь ни боя, ни смерти! Но я целовал крест киевскому князю.
— А ты что скажешь, Демьян? — спросил Илья, но, прежде чем Демьян успел ответить, Никита вскричал:
— Степняки! Схепняки! Испугались! Илья Иваныч, разреши только, да я их со своим отрядом…
— Грозилось наше теляти волка поймати, — сказал старый воин и под взглядом Ильи опустил голову.
— А ты, Годин? — спросил Илья.
— По мне бы сидеть, пить медовуху и носа не высовывать, — проворчал Годин, — но я же тебя знаю…
— Илья Иваныч! — снова начал Никита, но Кузьма перебил его.
— Ты воевода, Илья, тебе и решать!..
* * *Поле, то самое дикое поле, ничейная земля, по которой проходит невидимая граница между Русью и половцами. По одну его сторону стоит только что подошедшая половецкая конница, по другую — русские ратники, на конях и пешие. Они стоят непоколебимо. Они не станут отсиживаться в крепости, они не позволят врагам ступить па свою землю. Это ясно каждому, кто видит их лица, их спокойную решимость. Понимает это и царевич Илтарь. И сейчас он в тревоге и сомнении вглядывается в противника.
— Бать, а кто сильней? Печенеги или эти? — тихо спрашивает молодой ратник старика. Они стоят в строю рядом. В руках у молодого секира, которую он нервно сжимает.
— Вот сойдёмся, поглядим… — отвечает старый ратник.