В принципе советский гений Калашников с его квалификацией мог делать что угодно, быть членом Политбюро, изобретать самолёты, подводные лодки, авианосцы, атомные бомбы. Э-э нет, Бомбу не мог. По случаю атомного проекта тов. Сталиным физикам и математикам была строго настрого выправлена охранная грамота от советских гениев, действует до сих пор. В своё время, воспользовавшись иммунитетом от советского идиотизма, физики спасли от коммунистического мракобесия генетиков. Наш прямой долг помочь томящимся под игом «Калашникова» нашим братьям, русским оружейникам.
Перейдём к изучению биографии Калашникова в его собственном изложении, возьмём «Записки конструктора-оружейника». По любым меркам относится к жанру психоделической фантастики.
Мемуары написаны глубоко в советское время, там не указывается, что семья Калашниковых была раскулачена и сослана с Алтая из родного села Курья куда-то в Сибирь (куда именно, не уточняется). Жили на правах спецпоселенцев, т. е. никаких прав не имели. Детям образование полагалось лишь начальное, 3–4 класса. О школьной учёбе Калашников вспоминает так:
«Мои школьные годы тоже связаны с постоянной крестьянской работой. У нас была, как считали мы, ученики, а особенно — наши родители, самая замечательная на свете учительница — Зинаида Ивановна. Она говорила, что учеба и труд — это неразрывное целое. Так что воспитание наше в школе было основано прежде всего на привитии нам уважения к нелегкой работе на матушке-земле, на непременной помощи старшим в их заботах, на постоянном уходе за домашними животными. Зинаида Ивановна была инициатором соревнования на лучшую постановку дела по откорму телят. Каждый из нас любовно ухаживал за молодняком. Это было в чем-то схоже с современным семейным подрядом, только среди школьников. Помню, сколько гордости испытал, когда мои старания по выхаживанию бычка по кличке Красавец высоко оценили учительница и одна из лучших учениц нашего класса, к которой я в ту пору питал симпатию.
Однако многие, в том числе и Зинаида Ивановна, считали, что мое призвание не на земле работать, не на ферму идти, а быть поэтом, литератором. Стихи я начал писать в третьем классе. Сочинял пьесы. Их ставили в школе».
В 1936 году 16 летний Миша сбежал из колхоза (или кулацкого спецпоселения, понять мудрено), якобы сумел подделать документы. Талантливый мальчик сам себе сварганил справку для получения паспорта (напомню, колхозникам, а тем более лишенцам паспорта вообще не полагались).
«Cпецпереселенцам давали паспорт только по истечении срока наказания. Документ на право получения паспорта выдавался в сельском совете на бланке с печатью.
Подросток Калашников решил повременить с вечным двигателем и поучиться воспроизводить оттиски штемпелей. Он собирал конверты с марками и на чердаке, который превратил в мастерскую, проводил сотни дерзких опытов. Попросил у своего приятеля, работавшего в конторе, неучтенный документ с печатью и штампом комендатуры, несколько листов чистой бумаги и уединился в своем чердачном тайнике. Через несколько дней Михаил воспроизвел-таки штамп и печать грозного учреждения. С их помощью можно было любой лист бумаги превратить в бланк и получить паспорт. А с ним — свобода»!
Беглецы, Миша и его приятель Гаврила, добрались в Казахстан на железнодорожную станцию к старшему брату приятеля. Каким-то образом с поддельными документами лишенца приняли работать на железную дорогу. Вскоре призвали в Красную армию.
В армии увлекался сочинением стихов, редактировал боевой листок.
«Несколько моих стихотворений позже опубликовала окружная военная газета «Красная Армия». В последний предвоенный год пришло приглашение для поездки в Киев на семинар молодых армейских литераторов»
В октябре 1941 года под Брянском был ранен, вышел из окружения, лечился в госпитале. Затем получил отпуск по ранению и был отпущен домой (!). Это очень странно. Отпуска по ранению не практиковались, особенно для рядового состава. Либо здоров, либо инвалид, либо ограничено годен, нестроевая служба. Никакой солдат после ранения не мог сам по себе болтаться в глубоком советском тылу. Отпускной старший сержант Калашников прибыл на железнодорожную станцию Матай, 400 км северо-восточнее Алма-Аты, где работал до службы в армии.