Вспомнив об этой привычке сестры, Констанция вспомнила и саму Софью, и обрисовала девушке, которая едва ее знала, характер Софьи.
— Необычная фотография. В ней есть что-то особенное, — с восторгом сказала Лили. — Никогда таких не видела.
— У меня есть такая же в спальной, — сказала Констанция. — А эту я подарю тебе.
— Ах, миссис Пови, я и не рассчитывала…
— Подарю, подарю, — сказала Констанция и вынула снимок из альбома.
— Большое вам спасибо! — сказала Лили.
— Да, кстати! — сказала Констанция, с большим трудом поднимаясь с кресла.
— Помочь вам? — спросила Лили.
— Нет-нет! — отвечала Констанция и вышла из комнаты.
Через минуту она вернулась, держа шкатулку черного дерева с инкрустацией из слоновой кости — в этой шкатулке она хранила драгоценности.
— Я давно собиралась подарить тебе это, — сказала Констанция, вынимая из шкатулки прелестную камею. — Сама я ее не ношу. И мне бы хотелось, чтобы ее носила ты. Это матушкина вещица. Камеи, похоже, снова входят в моду. Не вижу, почему бы тебе не носить ее, даже пока ты в трауре. Теперь ведь к трауру не так строго относятся, как в прежние времена.
— Конечно! — в упоении прошептала Лили. Они поцеловались. Констанция, излучая благожелательство, дрожащими пальцами приколола камею к воротничку Лили. Все свое сердечное тепло Констанция изливала на Лили, которую считала почти идеалом девушки и которая на склоне лет стала ее кумиром.
— Что за дивные старинные часы! — сказала Лили, когда они вдвоем, перебирая драгоценности, добрались до дна шкатулки. — А какая цепочка!
— Это батюшкины часы, — сказала Констанция. — Он только им и верил. Когда они показывали не то время, что часы на Ратуше, он, бывало, говорил: «Значит, часы на Ратуше врут». И, поверишь ли, так оно и было. Ты ведь знаешь, часы на Ратуше то и дело отстают. А папашины часы я давно решила вместе с цепочкой подарить Дику.
— Не может быть! — воскликнула Лили.
— Да, Дику. Ходят они не хуже, чем когда был жив батюшка. Мой муж их носить не хотел. Ему больше нравились его собственные. Бывали у него такие причуды. Вот и Сирил весь в отца, — произнесла Констанция своим «сухим» тоном. — Я почти окончательно решила подарить эти часы Дику — если он будет хорошо себя вести. Он что, по-прежнему увлекается своими воздушными шарами?
— Ах да! — с виноватой улыбкой ответила Лили.
— Слыханное ли это дело! — сказала Констанция. — Ну, полетал разок, благополучно приземлился — и хватит с него. Не понимаю, как это ты не запретишь ему, милочка.
— Да как же ему запретить? Он меня не слушает.
— Так что же, даже если ты серьезно скажешь ему, чтобы он перестал, он не перестанет?
— Не перестанет, — кивнула Лили и добавила: — Поэтому я ему и не запрещаю.
Констанция кивнула головой, размышляя над тайнами мужской натуры. Она не забыла жестокосердного упрямства Сэмюела, который, однако, ее любил. А у Дика Пови причуд в сто раз больше, чем у Сэмюела. Констанция отлично помнила, как мальчишкой Дик носился по Кинг-стрит на своем велосипеде, так что шапка на ходу слетала. Потом пришел черед автомобилей! И вот теперь — воздушные шары! Констанция вздохнула. Ее поразила глубокая мудрость, которую подсказала девушке интуиция.
— Ну, посмотрим, — сказала Констанция. — Я еще подумаю. Кстати, а чем Дик сегодня занят?
— Он поехал в Бирмингем, чтобы продать два грузовика. Домой вернется поздно. К вам он зайдет завтра.
Об образе жизни Дика Пови как нельзя лучше можно было судить по тому, что как раз в этот момент Лили услышала на Площади фырчание мотора — то был автомобиль Дика. Лили подбежала к окну.
— Ну и ну! — покраснев, воскликнула она. — Да вот и он!
— Господи боже! — пробормотала Констанция и закрыла шкатулку.
Когда Дик, оставив автомобиль на Кинг-стрит, как ураган ворвался, прихрамывая, в гостиную и оживил своей кипучей энергией комнату, он радостно воскликнул: «Проданы грузовики! Проданы!» Он объяснил, что по изумительному стечению обстоятельств он продал их случайно подвернувшемуся покупателю в Хенбридже, как раз перед отъездом в Бирмингем. Тогда он позвонил в Бирмингем сказать, что «вопрос исчерпан», и, оказавшись «без дела», прикатил в Берсли в поисках своей невесты. В лавке у Холла ему сказали, что она пошла к миссис Пови. Констанция смотрела на Дика, взволнованная окружавшей его радостной атмосферой успеха. Вид у него был в точности такой же, как у его веселых и самоуверенных рекламных объявлений в «Сигнале». Дик был полностью доволен собой. Он одержал верх над своей хромотой — этим постоянным напоминанием о его трагедии. Кто бы мог подумать, глядя на его светлую шевелюру и смеющееся, искрящееся лицо, поразительно свежее для его лет, что когда-то в жизни Дика была ночь, когда его отец убил его мать, а сам Дик со сломанным коленом лежал без движения в кровати и мог только проклинать все на свете? Сэмюел в свое время подробно описал эту сцену Констанции, и теперь она с удивлением задумалась о противоречиях и случайностях бытия.
Звонко хлопнув в ладоши, Дик Пови энергично потер руки.
— К тому же, я не продешевил! — восторженно воскликнул он. — Миссис Пови, позвольте сообщить вам, что сегодня я заработал чистых семьдесят фунтов.
Взгляд Лили выражал гордость и счастье.
— Надеюсь, ты не закоснеешь в гордыне, — сказала Констанция, с добродушной улыбкой, но и с намеком на укоризну. — Надеюсь, что так. Пойду погляжу, как там с чаем.
— Право же, к чаю я остаться не могу, — сказал Дик.
— Можешь, — твердо сказала Констанция. — Ты ведь все равно должен был бы ехать в Бирмингем. Уже чуть не месяц ты не пил у меня чаю.
— Ну, ладно. Спасибо! — смутился Дик.
— Я не могу заменить вас на кухне, миссис Пови? — заботливо осведомилась Лили.
— Нет, спасибо, моя милая. Кое-какие мелочи требуют моего присутствия.
И Констанция удалилась, держа в руках шкатулку. Убедившись, что дверь закрылась, Дик влепил Лили поцелуй.
— Ты давно здесь? — спросил он.
— Часа полтора.
— Рада мне?
— Ну, Дик! — сконфузилась Лили.
— Старушка сегодня не в настроении?
— Нет-нет! Просто только что разговор шел о воздушных шарах… ты же знаешь. Она так и рвется в бой.
— Нужно было перевести разговор. Из-за этих воздушных шаров можно и свадебного подарка лишиться, дорогая.
— Дик! Как ты можешь так говорить! Легко сказать — перевести разговор. Сам попробуй, когда она заладит про эти воздушные шары, тогда увидишь!
— С чего сыр-бор разгорелся?
— Она сказала, что хочет подарить тебе золотые часы и цепочку старого мистера Бейнса, если ты будешь хорошо себя вести.
— Вот уж спасибо! — сказал Дик. — Да зачем они мне?
— Ты их видел?
— Я? Еще бы не видел! Она раза два о них заговаривала.
— Да? А я не знала.
— Не представляю, как я их буду носить. Мои часы куда лучше. А ты как считаешь?
— Конечно, часы эти довольно неуклюжие, — сказала Лили. — Но если она их тебе предложит, ты никуда не денешься и будешь их носить.
— Ну, раз так, — сказал Дик, — придется мне вести себя настолько плохо, чтобы отделаться от часов, но не настолько, чтобы лишиться свадебных подарков.
— Бедная старушка! — с состраданием прошептала Лили.
Потом, ничего не говоря, Лили поднесла руку к горлу.
— Это что за штука?
— Она мне только что ее подарила.
Дик наклонился совсем близко, чтобы рассмотреть брошь. «Гм!» — пробормотал он. Его мнение было неблагоприятным. И Лили присоединилась к нему, приподняв бровь.
— Камею тебе, надо полагать, придется носить! — заметил Дик.
— Она ужасно ею дорожит, бедняжка! — сказала Лили, — это брошь ее матери. И потом она говорит, что камеи снова входят в моду. Знаешь, эта брошка довольно мила!
— Интересно, откуда ей знать, что входит в моду! — сухо сказал Дик. — Ага, она опять мучила тебя фотографиями?