- Я поражен, - заключил писатель.
- Да, он получился немного аляпистый, но я планирую перерисовать его.
- Нет, - Николь удивленно посмотрел на Кольт, - он прекрасен. Оставь так, повесим его рядом с «Мастером и Маргаритой», если ты, конечно, не против.
Николь был не то, чтобы не против, даже более. Он пребывал в эйфории. Его рисунок понравился его кумиру! Это прекрасно, это восхитительно!
Николь еще раз посмотрел на холст, после чего задал вопрос, который хотел задать с того самого момента, как Кольт зашел в квартиру в новом наряде:
- Можно я нарисую тебя вот таким?
Если осмелиться взять большой грех на душу, можно попытаться сравнить людей с книгами. Некоторые книги достойны внимания, но обложка портит все. Некоторые обложки прекрасны, но книги не достойны их. Некоторые книги читаются на одном дыхании и оказываются слишком скучными. Некоторые сложно прочесть, но они тянут к себе. С людьми порой получается так же. И в какой-то степени это нервирует. Особенно Кольта, для которого книги - это жизнь, смысл существования, а люди - это так, просто мелочь, поселившаяся на теле земли и разрушающая мир. Естественно, писатели не попадают в список мелочевки, как, собственно и художники, музыканты и подобные им творческие личности. Подобное определение появилось не из-за высокой самооценки Кольта, но из-за того, что лишь вышеперечисленные личности позволяли делать мир прекраснее, а прозябание существования более увлекательным, чем есть на самом деле.
Книги, которые Кольт собирал все то время, пока жил в одиночестве, более не занимали почти все пространство квартиры, но лежали на местах, которые для них выделил Николь, после чего еще и создал список мест, где располагаются книги и расставил их в алфавитном порядке, пометив каждую книгу. Личным изданиям Кольт была выделена целая полка такого же черного цвета, как и обложки. Это были единственные издания в доме, которые Кольт расставлял сам, не позволив своему сожителю управлять его творениями. Они стояли в хронологическом порядке - таком, в каком они выходили на свет. Черные переплеты, на которых стояла лишь первая буква названия книги, на фоне серых стен смотрелись просто восхитительно, словно были созданы специально для того, чтобы стоять именно на Этой полке, именно в Этом углу.
Кольт сидел в кресле на балконе и потягивал коньяк из винного бокала, который нужен был Николь, чтобы дополнить образ художника, который он, с несвойственным ему остервенением, пытался перенести на холст, но не в таком виде, как оно есть на самом деле, а в том, как он сам дополнял его в своем уме.
Кольт достал сигарету и закурил.
- Мне долго еще так сидеть?
- А? - Николь посмотрел на Кольт, все лицо художника было измазано гуашью, - Нет, нет. Мне нужно хотя бы эскиз сделать, а потом можешь идти, но тогда тебе придется еще завтра мне позировать, если ты, конечно, не против.
- Сегодня закончить рисунок реально? - Кольт в очередной раз хлебнул коньяка и с раздражением обратился к своей беснующейся Музе, - Заткнись!
- Да, вполне, но на это уйдет часа четыре, не меньше... верни пожалуйста сигарету на место.
Кольт засунул дымящийся окурок назад в рот и продолжил созерцание города, который заволокли тучи, и вот-вот обещали излиться дождем.
Громовые раскаты и вспышки молнии продолжали яростно напоминать о своем существовании уже на протяжении часа.
- Кольт, - Николь провел тыльной стороной ладони по лбу, из-за чего на нем остался черный след от краски, - ты не против, если я немного пострадаю самодеятельностью и изображу картину по-своему, добавив пару деталей.
- Я всегда приветствовал творческий подход, ибо срисовка «один в один», это даже не искусство.
Николь благодарно улыбнулся и продолжил водить по холсту кистью.
На картине сидел Кольт с бокалом, сигаретой и книгой в руке. Кресло на картине больше походило на трон, а самого писателя окружали собственные думы, ставшие материальными из-за силы воображения седовласого юноши. Однако, несмотря на всю харизму Кольта, внимание смотрящего на картину приковывал не он, но Нечто, стоящее сзади него. Оно, как и Кольт, не имело четких очертаний, зато были прекрасно видны волосы, ниспадающие на плечи Кольт. Нечто черное стояло склонившись над писателем, и словно шептало ему что-то на ухо. Николь не мог объяснить, что это, даже самому себе, однако прекрасно понимал, что это «что-то» обязано находиться за плечом творца, будь то его Муза, ангел-хранитель или просто плод больной фантазии художника.
На фоне этой черноты, Кольт почти светился, пока вокруг него сновали туда-сюда неизвестные существа, а из головы, словно бы сочилось Вдохновение. «Я - художник, я так вижу» - любил повторять Николь, когда кто-то слишком умный пытался указать ему на то, что его работы через чур неординарны даже для юноши его возраста.