Разобрали и этот вопрос: похвалили Феликса и критиковали Рубина.
— Был секретарем, так из кожи лез, все первым хотел быть. А теперь, раз не секретарь, значит валяй кое-как! Это, по-моему, тоже неверно! Не по-комсомольски!
Отсюда возник вопрос о мотивах учения: кто из-за чего и для чего учится? Можно учиться по необходимости, от тройки до тройки, учиться без думы и мысли, ни за что не цепляясь, как учатся до сих пор «зеленые насаждения» — Юра Усов и Юра Урусов. Можно учиться, стремясь приносить потом родине как можно больше пользы, или из интереса, потому что хочется знать. А можно учиться, чтобы «себя выставить».
Разгорелся спор. Одни считали, что среди нашей молодежи нет таких, кто не думал бы о пользе родине, и все учатся только для этого. Другие яростно спорили против этого, утверждая, что это «художественный свист», об этом только говорят, а на самом деле думают о себе и о своей будущей карьере. Тогда кто-то сказал, что в этом тоже плохого нет — нужно думать и об обществе и о себе, сочетать общее с личным. Но в ответ на это послышалось сразу несколько голосов:
— Сочетать — да! А в чем главное?
Так, почти на каждом собрании, возникая из какого-нибудь частного случая, вставали вопросы, вырастали в проблемы. Ребята начинали рассуждать по-настоящему, по-большому, «смотреть шире», и Полина Антоновна все реальнее и ощутимее чувствовала роль комсомола в классе. Действительно, опора! То, что она стала замечать начиная с девятого класса, теперь чувствовалось совершенно ясно: создавалось общее настроение осмысленности поведения, проявляясь во множестве мелких обстоятельств, с которыми раньше пришлось бы долго возиться и которые теперь решались сами собой.
Полина Антоновна старалась запоминать эти случаи, какие поинтересней — записывала в своем дневнике.
Из этого множества один на другой наплывающих случаев вырисовывалась как будто бы отрадная картина все более растущего сознания класса. Но вот неожиданно происходит новая вспышка противоречий, и это ощущение слаженности вдруг исчезает, и опять приходится одергивать, — одергивать даже того, с кем уже обо всем, кажется, договорились, на кого можно было положиться и понадеяться.
Была контрольная по алгебре. Контрольная как контрольная, и никаких особых вопросов она не вызывала. Но на другой день, после уроков, когда Полина Антоновна собралась домой, к ней подошел Саша Прудкин.
— Полина Антоновна! За что вы мне отметку снизили? У меня, по-моему, все правильно.
— По-вашему — может быть! — ответила Полина Антоновна. — Но если я снизила, значит у вас есть ошибка.
— Да нет! — в глазах Саши откровенное недоумение. — Я все просмотрел и ничего не нашел.
— Ну что вы мне говорите! Какие глупости! Посмотрите получше! — недовольно ответила Полина Антоновна (у нее болел муж, должен был прийти врач, и Полина Антоновна очень спешила).
— Вот, пожалуйста! — Саша протянул ей свою тетрадь.
Пришлось взять тетрадь и просмотреть всю работу заново.
— Позвольте! — вдруг встрепенулась она. — У вас же здесь был минус!
— Где? У меня плюс…
— Да, но был минус!
Глаза Саши метнулись было в сторону, но потом с тем же полным и откровенным недоумением уставились на нее.
— Возьмите вашу работу, — сказала Полина Антоновна. — Я не хочу видеть ее и не хочу с вами разговаривать!
На другой день к ней подошел Борис.
— Полина Антоновна, что у вас с Прудкиным вышло?
— У меня? А что у меня с ним может выйти?
— Он пришел к нам в бюро, плачет и уверяет, что вы не заметили у него знак!
— А забыли, как он уверял, что стекла в форточке не было?
— Да ведь, Полина Антоновна, нужно и верить человеку. Тогда он обманул, его поправили, а теперь… Что ж мы ему… совсем не будем верить?
— И что же вы решили? — насторожилась Полина Антоновна.
— Мы ничего не решили. Но… мы с вами хотели поговорить. Может, действительно вам много работ пришлось проверять, вы устали, не заметили…
— Значит, все-таки решили? А как же! Вы же стали на его сторону. Учитель ошибся! А решение ЦК комсомола вы знаете? Комсомол — опора учителя!
— Да нет, это мы знаем, — смутился Борис. — Но…
— А если знаете, какое может быть «но»? Откуда «но»?
— Да ведь он плачет, Полина Антоновна! А в десятом классе заплакать…
— Попался, оттого и плачет! — решительно ответила Полина Антоновна. — Не будем спорить! Я — учительница, ученик ко мне обратился, я вопрос разобрала и установила: совершена подделка! Вот какой вопрос вам нужно разобрать. А вы какую позицию заняли?