Вася Трошкин наконец не выдержал и схватил Сухоручко за грудь.
— Ты что ж?.. Ты долго будешь?
— Трошкин! Сядь! — не своим голосом крикнул Борис.
Он чувствовал, что если не остановить, то вслед за Трошкиным сейчас сорвутся все — и закричат, и зашумят, и получится свалка, драка, скандал. Все это, очевидно, с такой силой выплеснулось в его окрике, что Вася тут же отдернул руку и послушно пошел на свое место и только проворчал:
— А что ж он?..
— Сухоручко! Выходи к столу! — со всей силой спокойствия и со всей силой решимости еще раз негромко проговорил Игорь.
— П-жалуйста!
Сухоручко пожал плечами и вразвалку пошел к столу, повернулся лицом к классу и сделал жест развязного конферансье. Он рассчитывал на улыбку, на смех, на то, чтобы перевести все в шутку, но этого не получилось — ребята были настроены по-боевому. И так же по-боевому они принялись обсуждать его поведение — упрекали в несознательности, в отсутствии чувства товарищества, в эгоизме, в легкомыслии, во всем, в чем только можно было обвинить человека, не признающего законов коллективной жизни.
Но на Сухоручко все это мало действовало, — он продолжал паясничать, отшучиваться, строил гримасы и заводил самые нелепые препирательства.
— А что с ним возиться? — встал вдруг Миша Косолапой. — Объявим ему бойкот — и все! Раз он ничего признавать не хочет!
Эта мысль была такой неожиданной, новой и в то же время так четко выражала настроение класса, что она всем понравилась. Понравилась она и Борису.
— Наш коллектив брал Сухоручко под свою ответственность, — сказал он. — Мы за него слово давали педагогическому совету…
— А кто вас просил? — повернулся к нему Сухоручко.
— Хам ты!.. Хам! Ты кончаешь школу, — а кто ты есть? — окончательно забыв о своих председательских обязанностях, вскипел вдруг Игорь. — Проголосуем?.. Кто за бойкот Сухоручко?
Сразу же взметнулся лес рук. Все это произошло так быстро, что никто не успел даже задаться вопросом: а в чем же в сущности должен заключаться этот бойкот?
— Переходим к следующему вопросу! — объявил Игорь. — О подготовке к выборам — о монтаже.
— А мне? — спросил Сухоручко. — Садиться, что ль?
— Дело твое! — ответил Игорь. — Мы не считаем тебя членом своего коллектива.
Сухоручко пошел на свое место. Валя Баталин, с которым он сегодня сидел, встал и пересел на другую парту. Сухоручко криво усмехнулся и, перегнувшись через пролет между партами, что-то спросил у Феликса. Феликс отодвинулся и ничего не ответил. Сухоручко попробовал подать реплику выступавшему Вите Уварову. Витя остановился, переждал и потом продолжал говорить, начав точно с того слова, на котором его прервал Сухоручко.
Сухоручко съежился и притих. И так, молча, он просидел до самого конца собрания. Когда ребята расходились, он сделал еще попытку заговорить с одним, с другим, с третьим, но ему никто не ответил.
На собрание с девочками он не явился.
Что касается остальных ребят, то они явились все как один. Руководящее ядро класса. — Игорь, Витя Уваров, Валя Баталин — предварительно собралось у Бориса дома. Еще раз все продумали, перебрали все возможные неожиданности и осложнения, договорились относительно президиума. В президиум наметили Бориса и Игоря, с тем чтобы Игорь вел собрание, а Борис был главным докладчиком.
— А вы уж следите! — сказал Борис. — Если я что упустил или нужно поддержать или разбить кого-то, — кройте. И ты, молчальник, тоже, — обратился он к Вале. — Хватит молчать! Застенчивость — это тоже эгоизм, если хочешь знать. «Ах, мне неловко! Ах, стыдно!» Одним словом, где нужно, ребята, помогайте.
Впрочем, трудно было что-либо добавить к выступлению Бориса, когда он поднялся из-за стола президиума и начал свою речь на собрании — вспомнил всю историю дружбы, указал на ее результаты, ее значение, положительное влияние на мальчиков и «думаю, — добавил он, — и на девочек».
Валя не спускал глаз со своего друга. Откуда все это у него? И осанка, и выдержка, и логика, и в то же время живая искорка, горящая в каждом слове, в каждом его взгляде! Видно было, что он борется за свое, близкое и верит в то, за что борется, и не уступит ни в чем и никому.