Это дало результат.
– Я подумала, что ты уехал, – сказала она потом, – и решила, что так мне и надо за мои опоздания.
Отрывок 12
Но заявление лежало неподписанным. По секрету мне сообщила от этом Саша из приемной. Антон к тому времени тоже написал заявление, и, видимо, теперь руководство прониклось ситуацией и стало судорожно искать нам замену. Спустя еще несколько дней в моем кабинете появился мужчина лет тридцати пяти, походивший на доцента-математика, что оказалось, кстати, недалеко от истины. Его нашел Т. П. – кто бы сомневался, что он не упустит шанс привести своего человека. При упоминании про Т. П. доцент каждый раз поправлял очки и становился на градус строже. Я внутренне улыбался. А под конец – и внешне тоже. Почему? Да наверно, потому, что хотелось сказать: шли бы вы отсюда подобру-поздорову, пока еще не поздно. Ему льстило, что он будет начальником в солидном учреждении, будет солидным чиновником, что его пригласил сюда важный человек, что он будет получать много денег. Но если бы я ему рассказал, как все будет на самом деле, что солидное учреждение набито не поймешь кем и занимается не ясно чем, что здесь свои взаимоотношения и своя субординация, в зависимости не от должности, а от того, у кого где какие связи и родственники, что важный человек прогнет его под себя и будет им командовать, что деньги не оправдают труда, что со своей идеальной математикой он вряд ли сдвинется выше с этого места, что вряд ли поймет, как здесь прокручивают свои дела… Так вот, если бы я ему все это рассказал, он бы ушел, а я бы остался. А мне уже нечеловечески хотелось наоборот – чтобы остался он, а я наконец свалил бы отсюда и скорее забыл обо всем.
Отрывок 13
Но все сложилось немного иначе. Понедельник я почти не вставал, весьма смутно осознавая радость от нахождения дома. Во вторник температура стала спадать, но появился насморк. В среду и четверг он стал просто невыносим, никакие капли не помогали, и я лежал на диване, обложенный носовыми платками, и щелкал пультом от телевизора.
– Это нервы, – сказала Лена. – Организм расслабляется, почувствовав свободу.
Вот я и свободен, думал я, это все же очень замечательно! Чем заниматься дальше, я пока не знал. И, если честно, не хотел знать – денег, что у меня были, должно было хватить до конца лета, а при известной экономии – до ноября. В конце концов, я решил отдохнуть, последний раз я был в полноценном отпуске три года назад. В конце концов, я это заслужил. В августе начну искать работу, хотя летом искать работу глупо – все в отпусках, надо искать в сентябре.
Отрывок 14
В пятницу я открыл стенной шкаф, тянувшийся вдоль коридора, и под грудой картонных коробок, старых башмаков и прочего хлама различил холодноватый матовый отблеск металла. Я забыл, зачем сюда полез, и, убрав все ненужное и завалив им и без того тесный коридор, я увидел свой велосипед, висевший – чтобы не повредить от долгого стояния резину – на двух вделанных в стену кронштейнах.
Я долго его разглядывал и ловил тянувшийся еще с детства запах, исходивший из внутренностей шкафа каждый раз, когда из него что-то доставали или клали обратно. Вспомнил, как катался на даче, длинными лесными дорогами, носился по шоссе вдоль пшеничных полей, нырял, пренебрегая тормозами, на закате в затянутую туманом ложбину с мелкой извилистой речкой внизу, как вовсю крутил педали, чтобы докатиться по инерции как можно дальше… И тут я понял, чего был лишен все последние годы – упругости ветра, свиста в ушах, приятной тяжести в мышцах и… свободы. Я коснулся рукой холодного изогнутого руля, и после этого в руке осталось ощущение его формы и толщины.
Потом я снял велосипед и, путаясь ногами в коробках, перенес в комнату, протер от пыли, вспомнил, как приделывается руль, поправил седло. Перевернул велосипед вверх ногами и с непривычки долго возился, приворачивая педали. Опасаясь за целость камер и даже вспотев, накачал оба колеса. Смазал маслом цепь и колесные втулки. Проверил тормоза.
Возился долго и затем, сев рядом на пол, тронул педаль, цепь вздрогнула и повернула колесо. Комнату наполнил тихий механический звенящий шелест – это текла по кругу цепь и резали воздух спицы. Я крутил педаль, колесо на большой скорости восьмерило немного, вслушивался в звук и пытался вспомнить дальше…
Отрывок 15
Я поехал на другом автобусе, который шел немного в сторону. Через три остановки я вышел и, повернув за палатку, попал на тропинку, карабкающуюся вверх по склону железнодорожной насыпи. Внутренне удивился, как легко дался подъем, хотя тут можно было упасть и днем на трезвую голову. Длинная дуга путей пустовала, и непонятно кому светили семафоры. И то, что никого не было, а они светили – настораживало. Слева и справа внизу были гаражи, склады, автобазы, предприятия, выпускающие неизвестную продукцию, редкие фонари. Дорога самая неприятная, но самая короткая. То ли дело на велосипеде… Душераздирающе скрежетали камешки, и я старался ступать на шпалы, но шпалы лежали очень неудобно – или шаги должны были быть очень короткими, либо слишком длинными, я все время путался и сбивался и из-за создаваемого шума периодически оглядывался назад, чтобы вовремя заметить подкравшийся поезд.