Ротный молча прошёлся по блиндажу. Остановился. И вдруг тихо, с несвойственной ему мягкостью:
- Да, ты прав. Мы -- люди. -- И уже по-командирски: -- Старшина! Немца -- в медсанбат! А ты, Левашов, часика четыре поспи. Умаялся за ночь. Твоего фрица посчитаем за "языка". Вторую медаль получишь.
... Как всё переменчиво в этом мире! Ещё неделю назад беспомощным был он, а его спасительницей стала Настя. Смотрел на неё, уже спящую, в каком-то сладостном оцепенении. Да нет, не приснилось. Кончиками пальцев прикоснулся к её обнажённой груди...
Обошлись без свадьбы, а тот день, точнее, вечер 25 сентября 1948-го, стал их праздником, их памятной датой. Они неукоснительно отмечали её и только вдвоём.
Шёл год за годом, а ребёнка у них всё не было. Они уже потеряли надежду. И вдруг, как солнечный луч, пробившийся сквозь тугую хмарь, -- беременность... Сына назвали Илюшей -- в память Лёшиного фронтового друга , погибшего в конце войны.
- Мама, папа, принимайте гостью! -- простёр Илья широкий жест в сторону спутницы.
- Проходите, проходите, рады будем.
В глазах родителей -- напряжение. Понимали: не просто так привел он эту девушку. Ну, ну, посмотрим...
Но смотрины как таковые она тут же пригасила:
- День добрый, товарищи родители! Меня зовут Оля. -- А как вас зовут, я уже от Илюши знаю.
Весело сказала, с подкупающей улыбкой. А дальше -- никакого напряжения, будто давно уже знакома с этими людьми.
И здесь "хорошо посидели". Ольга была немногословна и в общем-то сдержана, но её умение слушать, непринуждённость и вместе с тем деликатность создали между нею и родителями Ильи невидимый доверительный мостик.
После застолья стала собирать со стола посуду.
- Да вы что! -- воспротивилась Настя. -- Я сама.
- Не лишайте меня удовольствия, -- парировала гостья. И уже тоном лектора с наставительным рублением воздуха указательным пальцем: -- Учёные недавно установили, что мытьё посуды активизирует работу капилляров и благотворно действуют на центральную нервную систему, снимая стрессы и всякие дурные мысли.
- Как-кая сенсация! -- подключился Илья к столь животрепещущей теме. -- Тогда и меня возьмите. Значит так... Я транспортирую посуду на кухню, мама моет, Оля вытирает, а ты, папа, как глава семейства, осуществляешь общее руководство, контроль и подводишь итоги. Итак, начали!
... Когда Илья пошёл провожать Ольгу, -- Настя нетерпеливо мужу:
- Ну что скажешь, мой милый?
- А что тут говорить! -- Алексей задумчиво посмотрел в окно, в ту сторону, куда только что ушли молодые. -- Думаю, девка и тебе приглянулась. Только поедет ли из Минска в Илюшкину глухомань?
Предложение выйти за него замуж сделал ей лишь после того, как она получила диплом: не хотел срывать её учёбу.
- Поедешь ко мне в Забайкалье в Нижние Бугры?
Так называлась деревенька возле которой располагался их артполк.
Ответила не сразу.
- И что я буду делать в этих твоих Буграх да ещё нижних? Преподавать солдатикам изящную словесность?
- Будешь офицерской женой. А что? Серьёзная профессия. -- Задержал на ней испытующий взгляд. -- Посмотрим, какая ты претендентка на рай в шалаше. Приедешь -- устрою день открытых дверей, чтобы увидела этот рай во всей красе. А потом -- вступительные экзамены.
Ольга рассмеялась.
- У тебя конкурс?
- Пока не объявлял. Потому, что одна кандидатура внушает оч-чень большие надежды.
Она приехала в его Нижние Бугры. И осталась.
Гарнизонный рай -- комнатушка в бревенчатом бараке с "удобствами во дворе", клуб-развалюха, больше напоминающий сарай, магазинчик-"универсам", вязкая грязь на улочках военного городка -- всё это поначалу воспринимала как экзотику в турпоходах.
Всё-таки нашла себе дело по душе: сколотила хор из офицерских жён, ставший вскоре костяком полковой художественной самодеятельности.
А Илью поглотили служебные дела. Они ему были не в тягость. Очень впечатлила его фраза из кинофильма "Офицеры": "Есть такая профессия -- Родину защищать".
Полковые будни, однообразные, как доски в заборе, периодически разреженные выездами на полигон, стрельбами, нарядами, строевыми смотрами, инспекторскими проверками, не погасили в нём то, что называют лирикой.
Однажды вечером, когда выпало подходящее время, взял гитару и негромким тенором начал исповедальное:
Понимаешь, это странно, очень странно,
Но такой уж я законченный чудак:
Я гоняюсь за туманом, за туманом,
И с собою мне не справиться никак...
Ольга подхватила:
Люди посланы делами, люди едут за деньгами,
Убегая от обиды и тоски,
А я еду, а я еду за туманом,
За мечтами, и за запахом тайги...
Дуэт у них получился очень даже неплохой. И уже в следующий раз, когда накатило лирическое настроение, Илья, широко взмахнул рукой:
- Ну что, сгоняем за туманом?
Но Ольга только слушала, задумчиво подперев голову рукой.
А лейтенант снова преображался, озарённый каким-то внутренним светом, весь уходя в песню, словно он и есть тот безоглядный романтик, отрешённый от всякой житейской суеты.
... Пусть давным-давно набиты
Мне в дорогу чемоданы,
Память, грусть, невозвращённые долги...
А я еду, а я еду...
И вдруг Ольга резко положила руку на струны.
- Ты что? -- поперхнулся он на оборванном куплете.
Она с деланным возмущением:
- А ты вдумайся в смысл того, что пропагандируешь. Этот твой герой ведёт себя непорядочно: долги-то не вернул! Пусть сначала вернёт, а уже потом едет за туманом. И уж если он такой простодушный, непрактичный, то зачем ему битком набивать чемоданы? Что за барахло собирается тащить в тайгу? Что-то темнит парень.
Илья расхохотался. А потом, прислонив гитару к стене, встал, резко бросив руки "по швам".
- Мой генерал! Вы абсолютно правы. Не доглядел. Не проявил бдительность. Ваше замечание принимаю к исполнению! Этого легкомысленного, безответственного туриста заменю другим. Завтра представлю его на утверждение.
Стихи Илья писал ещё в курсантскую пору, Поэтом себя не считал, но иногда выдавал весьма весёлые строки, которые становились в их батарее "хохмами". Особой популярностью пользовалась его поэма "Евгений Онегин -- курсант-первогодок". Было там и такое:
Судьба Онегина хранила.
Сапожки-кирзачи вручила,
Ремень, шинель и... старшину.
- Тяни носок и выше ногу!
И он тянул... Не ногу, правда,
А резину.
Прошёлся и по Пушкину:
Легко ему блистать талантом,
Когда другой работы нет.
Но если б Пушкин был курсантом,
То вряд ли был бы он поэт.
Потом перед своими слушателями внёс поправку:
- Ребята, каюсь: курсант Пушкин всё равно бы писал стихи. Но где? Скорее всего на губе. Уж туда со своим вольнолюбивым характером дорожку бы проторил.
... В следующий вечер Илья, усадив Ольгу на тахту, встал перед ней с гитарой.
- Итак, после кадровой замены новый герой песни, как уже установлено, относится к своим долгам и чемоданам совсем по-другому (Сел рядом). Па - а - ехали!
Я в дорогу чемоданы
набивать не собираюсь:
Для неё вполне хватает рюкзака.
Всем вернул долги
и с чистою душою отправляюсь