- Давай-ка, Левашов, потренируемся по моей методике. Значит так... Толчок, конечно, посильнее, но главное тут -- твои глаза.
- При чём тут глаза, товарищ майор?
- А при том... Ты, как я понял, при прыжке смотришь на ближний край "коня", который и вызывает у тебя страх. А надо смотреть на дальний край. К нему и руки тянуть. Ты же от страха поджимаешь их под себя. Поэтому и нет решительного прыжка. Решительного! Вбей себе в мозги: резко оттолкнуться от мостика и ласточкой с вытянутыми руками над "конём" к его дальнему краю. Уверяю: с тобой ничего не случится. А дальше -- хоп! -- лёгкий толчок от него, и "конь" позади.
Через пару минут Левашова захлестнула радость победителя. Закрепляя успех, снова и снова разбегался и прыгал.
- Ну хватит! -- остановил его майор. -- Вижу: допрыгался до отличной оценки.
Выходя из спортзала, Левашов усмешливо подумал: а ведь пословица "Не говори "хоп!" пока не перескочишь", нуждается в поправке. Это "хоп!" нужно взорвать в себе как раз в самый решительный момент. А после прыжка оно уже ни к чему.
Добиться, чтобы обучаемый поверил в себя, утвердился в уверенности -- я могу! -- стало для него одним из главных педагогических правил.
... Теперь, исходя из этого, напряжённо искал "ход" в случае с Онищенко, И вдруг его осенило.
- Засеки время.
- Зачем, товарищ лейтенант?
- Засеки, говорю. Через десять минут ров одолеешь.
Cолдат c недоумением:
- Я? Через десять минут?
- Ты, ты! -- И весело заключил: -- Клянусь дирекционным углом!
Отвёл его немного в сторону. Каблуком сапога провёл на земле черту. Сделал от неё три крупных шага и снова обозначил черту.
- Вот они, твои три метра. А теперь разбегайся и прыгай.
Онищенко прыгнул.
- Ого, сантиметров десять лишку.
И снова сапогом отметину.
- Давай ещё прыжок. Да сильней, сильней разбег и толчок! Чего теперь бояться!
На этот раз отвоёван ещё десяток сантиметров.
- А теперь на рекорд!
Онищенко уже вошёл в азарт. Куда девалась его былая робость! В итоге позади и последняя отметина.
Левашов прикинул:
- У тебя в запасе полметра, если не больше. Передохни, расслабься. -- Посмотрел на часы. -- Сколько минут ушло на нашу учёбу?
- Минут семь.
- Значит всё по плану. Ну, пошли ко рву. Когда будешь прыгать, на его дальний край не смотри. Смотри на полметра дальше. Там твой рубеж.
У рва уже собрались солдаты, с любопытством ожидая, чем закончится эксперимент. Лейтенант слегка хлопнул Онищенко по плечу. И нарочито будничным тоном:
- Давай.
Вроде и разбег был не столь уж резвый для такого экзамена, скорее уверенно-экономный, зато какой мощный толчок!
Едва сапоги прыгуна коснулись земли за бетонной стенкой рва (и здесь с запасом!), Левашов -- солдатам:
- Аплодисменты!
И под их плеск смущённому Онищенко:
- Ты хоть понял, какой спортивный талант имеешь? Не удивлюсь, если станешь по прыжкам олимпийским чемпионом.
С того дня за виновником аплодисментов закрепилась кличка "олимпиец".
В полку Левашов был на хорошем счету. Покомандовав пару лет взводом, стал начальником разведки дивизиона, ещё через год -- командиром батареи.
По замене попал в Белорусский военный округ и не куда-нибудь, а в столичную дивизию. В штабе округа "мохнатой руки" у него не было -- так уж получилось. Накануне замены прошли артиллерийско-стрелковые состязания. Левашов там отличился и был награждён грамотой и нагрудным знаком "Мастер артиллерийского огня".
... В отделе кадров БВО кадровик-подполковник перелистывал тощую папку -- личное дело капитана Левашова. По какому-то поводу туда заглянул генерал, командир той самой столичной дивизии. Увидев на кителе молодого офицера престижный знак, поинтересовался:
- В какой артиллерии служил?
- В дивизионной, товарищ генерал.
- Судя по твоему знаку, хорошо служил. -- И кадровику: Давай этого капитана в 120-ю. Мне такие молодцы нужны.
Когда генерал вышел, кадровик доверительно:
- Повезло тебе, парень. 120-я мотострелковая, можно сказать, в самом Минске. (Усмехнулся). А я уж хотел тебя законопатить в Осиповичи.
Выгоды такого везения они с Ольгой ощутили быстро. Пожив полгода в учебном корпусе, получили городскую двухкомнатную квартиру. Ольга ликовала:
- Я теперь на кухне мою посуду! Горячая вода -- какая прелесть! Раз, раз и тарелочки чистенькие!
Когда залезла в ванну, повизгивала от удовольствия. Илья снисходительно улыбался. Да-а, это не Нижние Бугры, это Минск -- столица республики. Спасибо вам, товарищ генерал, что зашли к кадровику именно в ту минуту.
Ольга вскоре нашла работу в школе. У него тоже поначалу заладилось. На первом же учении доказал, что хорошо разбирается и в технике, и в тактике, и в стрельбе. Написал рапорт о поступлении в академию.
Всё бы хорошо, но... Ох, как неожиданно даже в самую благополучную карьеру врывается это "но"! В их дивизионе сменился командир. Событие не Бог весть какое: кадровые перемещения в армии -- явление обычное. Прежний командир ушёл на повышение, новый прибыл из академии. Молодой, отменная строевая выправка, в голосе командирские интонации -- чем не "военная косточка"! Однако после первого же соприкосновения с этой "косточкой" Левашов понял: уж чересчур она жёсткая, даже более того, -- с зазубренными рёбрышками. А фамилия (бывают же такие парадоксы!) Мягков.
На следующий день после своего назначения он пришёл в батарейную казарму. Личный состав был тогда на занятиях. Дневальный, как положено, встретил его зычным "Батарея, смирно!" Левашов, отчеканив несколько шагов и лихо вскинув ладонь к фуражке, представился.
- Ну, комбат, посмотрим, какой тут у тебя порядок.
- Прошу, товарищ подполковник, -- жестом радушного хозяина откликнулся Левашов.
Подполковник осмотрел дневального у тумбочки. Тот, вытянувшись, застыл, как часовой у мавзолея. Придраться не к чему: выбрит, подворотничок свежий, пряжка ремня блестит, сапоги надраены -- вид вполне молодецкий.
- Ну-ну, -- неопределённо заключил проверяющий. -- Посмотрим дальше.
Взгляд его упёрся в пол. И тут не придерёшься: чистота.
Заглянул в одну тумбочку, в другую...
- Эт-то что за барадак?! -- Вытащил из тумбочки гантели и раздражённо бросил на пол. Звякнув, они покатились в разные стороны.
Левашов резко повернулся к подполковнику:
- Не понял. При чём тут бардак?
- А при том, что эти железяки в тумбочке держать не положено. Им место в каптёрке.
- Гантели, товарищ подполковник, принадлежат рядовому Ивницкому, перворазряднику по штанге. Он с ними отдельно делает зарядку (я разрешил) и ежедневно тренируется. А если каждый раз ходить за гантелями в каптёрку -- это тратить лишнее время, да и не всегда старшина там. У него и кроме каптёрки дел хватает.
- Слушай, капитан! Ты, я гляжу, у нас либерал: разрешил солдату отдельно делать зарядку... Может ещё разрешишь ему спать не в казарме, а у какой-нибудь бабы? Значит так... (Пристукнул кулаком по тумбочке). Чтобы в тумбочках никакого постороннего барахла, вроде этих гантелей не было! На зарядке твоего штангиста -- в общий строй! Ясно?
Левашову бы прикрыться куда как испытанным щитком: гаркнуть покорное и вместе с тем бравое "Так точно!". Но он снова принял боевую стойку:
- Нет, мне не ясно. За разъяснениями вынужден пойти к командиру полка.
- Что-о?! Жаловаться на меня?
- Я сказал -- за разъяснениями.
Мягков обозначил презрительную усмешку. Перед ним стоял, можно сказать, ровесник, но на две ступени и по должности, и по званию ниже. И этот, закисший на батарее младший офицерик, будет ещё ему прекословить?!