- Капита-ан... Смотри не надорви пупок.
Левашов не ответил. Ещё с училища усвоил: выдержка для офицера -- качество непременное.
К командиру полка всё-таки обратился. Полковник внимательно его выслушал.
- Знаю, что в казарме у тебя всегда был порядок. Не вижу ничего плохого, если в тумбочке у солдата -- гантели. Гантели, а не наркотики! Если он хороший спортсмен, ты правильно поступил, разрешив ему делать зарядку отдельно, по своей системе. А с командиром дивизиона поговорю.
На том незначительном эпизоде конфликту бы и заглохнуть. Но Мягков был не из тех, кто, поостыв, великодушно поднимается над своими амбициями.
На батарейном тактическом учении появился на огневой позиции. Вызвал сюда с наблюдательного пункта Левашова, и сразу разнос:
- Почему у тебя орудия стоят не по линии, а каким-то зигзагом?
- Не каким-то, товарищ подполковник, а зигзагом продуманным.
- Что-о? Бардак продумал?
Часто задышал, обозначив возрастание начальственного гнева. Но страха у подчинённого не увидел. К подобным амбиционным извержениям Мягкова Левашов уже привык. Вспомнилось Визборовское: "Спокойно, дружище, спокойно, у нас ещё всё впереди..." Мысленно усмехнулся. С таким начальничком впереди уж чего чего, а неприятностей не оберёшься. Ладно, преодолеем.
- Товарищ подполковник, прошу не кричать. Слух у меня в порядке. А теперь по поводу построения батареи на огневой позиции. Да, расположить орудия в одну линию -- вроде бы удобно: проще управлять огнём. Но на войне и противник стреляет. Причём, не только с земли, но и с неба. А теперь представьте ситуацию... Во-он из того лесочка (показал рукой) внезапно выскочил штурмовик противника и устремился к батарее, вытянутой в линию. Может из пулемёта перестрелять все расчёты с одного захода. А если орудия расположены зигзагом, с одного захода уже не получится.
- Предположим... -- напор в голосе командира дивизиона поубавился. -- А как же с поражением цели твоей батареей? У двух орудий разрывы будут дальше на длину уступа, у двух ближе.
- Не будут, товарищ подполковник. Достаточно заранее ввести двум орудиям поправки на одно деление уровня.
Мягков сердито ткнул носком сапога землю.
- Ну вот что стратег ты наш...
- Тактик, -- поправил Левашов.
- А для меня одна хрень, в какую графу занести твои зигзаги. Где ты в наставлении по огневой службе прочитал, что располагать орудия надо именно так?
- Это наставление, товарищ подполковник, уже во многом устарело. Там, например, сказано, что командир орудия должен находиться у сошника левой станины, чтобы лучше видеть работу всего расчёта. Тоже вроде бы логично. Но практика показала: во время ведения огня его место -- рядом с наводчиком. Почему? Да потому что наводчик в потоке команд может ошибиться, и весь предварительный коллективный труд -- насмарку. Наводчик -- ключевая фигура в расчёте, так что контроль за установками прицела и угломера необходим. Если же командир находится сзади в нескольких метрах, как рекомендует наставление, то разве он увидит, правильно или неправильно сработал наводчик?
Возразить Мягкову было нечего. Но амбиции и тут взяли верх.
- Все! Хватит разводить демагогию! Если есть у тебя какие-то предложения, -- доложи по инстанции. А ты отсебятиной занимаешься, не поставив в известность меня, командира дивизиона. За это на первый раз объявляю тебе выговор. И вообще, Левашов... (Понизил голос). Чересчур прытких не люблю. Запомни это, если хочешь дальше служить.
- Запомню.
Как и положено, стоял перед начальником по стойке "смирно". А уголки рта слегка раздвинулись. Эту еле заметную усмешку Мягков всё-таки заметил.
Рапорт Левашова о поступлении в академию "зарубил" с припиской: "Есть серьёзные замечания по службе".
Если в военной авиации одно из главных требований к командиру любого ранга -- хорошо летать, то в артиллерии -- хорошо стрелять. "Как он стреляет? А точнее, как управляет огнём?" Естественно, этот вопрос Левашов адресовал и своему командиру дивизиона. И хотя на винтовочном полигоне* зачётные стрельбы старших офицеров проходили
_____________________________________________________
* Полигон, где разрывы пуль имитируют разрывы снарядов.
отдельно от взводных и комбатов, информация об артиллерийско-стрелковой состоятельности "вышестоящих" просачивалась в "низы".
"Пропускавший" Мягкова командир полка зафиксировал грубую ошибку в подготовке исходных данных и две ошибочных команды, повлекшие две лишние очереди. А это в оценке стрельбы -- два балла долой. И по времени выполнения задачи -- близко к неуду.
Тогда почему столь стремительная карьера? Сосед-кадровик по секрету сообщил Левашову: Мягков -- племянник трёхзвёздного генерала в Генштабе.
30 лет и уже подполковник. Левашов прикинул: Если учесть 7 лет учёбы в училище и академии, то на непосредственную службу в войсках приходится каких-то 4 года. Значит, должности от взводного до командира дивизиона не осваивал, а проскакивал. Не получалось и с положенными сроками прохождения в воинских званиях. Выходит, получал их досрочно. Что и говорить: "блатной".
Мягкова нередко видели в компании с дивизионным особистом-майором, человеком вообще-то малообщительным, что вполне отвечало специфике его должности. А тут "не разлей вода". Оба холостяки. Вместе в город -- навстречу вечерним развлечениям, вместе в Дом офицеров, а то по выходным и на рыбалку. У обоих -- "жигули" последнего выпуска.
Что их так сблизило? Об этом в полку говорили разное. Но сходились в одном: интерес весьма прагматичный. До Левашова доходили слухи, что особист заправляет свою машину в дивизии, то есть бесплатно. Перед ним заискивали. А с его подачи к "халяве" подмазался и Мягков с блатной ниточкой из Генштаба.
К этим слухам Левашов не очень-то прислушивался. Если это действительно так, то пусть тут разбирается начальство. Следить за своим командиром, пусть ему и несимпатичным, что-то вынюхивать -- даже сама мысль о том была противна. Уже потом, когда многое для него прояснилось, вздохнёт с укором себе: "Эх, Илья Алексеевич, наивный ты человек. Не вник в очевидное. А надо бы".
Вызов в особый отдел поначалу воспринял с любопытством: с чего бы это?
Вошёл, доложил. Особист сидел в рубашке без форменного галстука, ворот распахнут, китель -- на спинке стула. Понятно: на дворе лето, но форма есть форма. Ишь какая вольница! -- отметил Левашов. -- Явись я к нему в таком виде, враз бы осадил. А ему можно -- тут он хозяин.
На вид лет тридцать пять, но уже солидная лысина. Угольчатые бакенбарды тёмными лезвиями нацелены на кончики губ, щёточка подбритых усиков. Сладко тянет одеколоном. А взгляд не то что хмурый, а какой-то тусклый, словно всё живое в нём давно уже вытравила неустанная особистская бдительность.
Ну, красавчик ты наш, -- усмехнулся про себя комбат, -- что скажешь?
Но говорить хозяин кабинета не спешил. Изучающе осмотрев вошедшего, буркнул:
- Минуточку...
На столе -- стопка папок -- личные дела офицеров. Одна из них отложена. Уткнулся в неё.
"Минуточка" затянулась. На Левашова, переминавшегося с ноги на ногу, стало накатывать раздражение. Чего он тянет? И тут его осенило: да это же у них приём такой: пусть служивый, "простой смертный", помается в тревожном ожидании, прочувствует свою беззащитность и, наоборот, властность того, кто его вызвал.