Коля выскочил на проезжую часть и поднял руку. Резко взвизгнули тормоза, рядом остановился "газик".
– Слушай, друг, мне срочно нужно в Смольный! - просительно сказал Коля.
– Ишь ты, - добродушно улыбнулся шофер. - На обкомовского работника ты не похож. Зачем тебе?
– К Сергееву мне. Человека надо спасти, гони, друг!
– Человека, - протянул шофер. - Другое дело. Садись!
Ом лихо развернулся и помчал в сторону Смольного.
– Чья машина? - спросил Коля.
Шофер внимательно посмотрел на Колю:
– Я скажу, а ты со страху выпрыгнешь.
– Говори, я не трусливый.
– Управления НКВД машина, - сказал шофер. - Банников моя фамилия.
– Кондратьев, - Коля пожал протянутую руку. - А ты, я смотрю, совестливый. Другой бы не остановился.
– Насчет другого - не знаю, а если человек просит - как не помочь? - улыбнулся Банников. - А ты - замнач УГРО, если не ошибаюсь?
– Откуда знаешь? - удивился Коля.
– В такой организации работаю, должен все знать, - снова улыбнулся Банников. - Вот он, Смольный, приехали.
– Спасибо, друг, - поблагодарил Коля. - Если когда-нибудь буду нужен - звони. Всегда помогу.
– Не за что. - Банников переключил скорость. - А за предложение - спасибо. Я запомню.
"Газик" уехал. Через минуту Коля уже входил в кабинет Сергеева.
Он не видел Сергеева года три с лишним и поразился резкой перемене во внешнем облике Степана Петровича. Сергеев стал совсем седым. Коротко подстриженная борода тоже стала совсем белой. На лбу и у носа пролегли резкие складки. Глаза смотрели устало и словно немного выцвели.
– Вы же не курили? - удивился Коля.
Сергеев погасил спичку:
– А теперь курю. Рассказывай.
Он слушал, не перебивая. Когда Коля закончил, долго молчал.
– Значит, Родькин врет. Клепает на себя. И Акимов врет. Клепает на Родькина. Зачем?
– Если бы у меня был ответ, - вздохнул Коля.
– Давай подумаем, - сказал Сергеев. - О том, что Слайковский получил деньги, знал весь завод. Слайковский всю жизнь ходил с завода одним путем - мимо "Каира". Мог кто-нибудь, зная это и имея сведения о деньгах, подстеречь и ограбить Слайковского?
– Я рассуждал так же.
– Тогда чем ты объясняешь присутствие на месте преступления Родькина? - спросил Сергеев: - Случайностью?
– Либо это случайность, которой воспользовались преступники, либо это подстроено.
– Подстроено? - протянул Сергеев. - Без имен и фактов нам никто не поверит, Коля.
– Я еще вот о чем думаю, - сказал Коля. - Соловьев встречался с Седым. Помните Седого?
Сергеев кивнул.
– Это раз, - продолжал Коля. - Седой был замечен около "Каира". Это два. А в "Каире" работает швейцар, к которому прибежал Родькин с ножом в руке.
– А Родькин Седого знает? - спросил Сергеев.
– Говорит, что нет, но объективных данных мы не имеем.
– Ясно, что ничего не ясно, - вздохнул Сергеев. - То, что Кузьмичев настаивает на передаче дела в прокуратуру, мне понятно. Раз передано - значит, раскрыто и можно рассчитывать на награду. Ты получил "Почетного чекиста"?
– Еще нет, но приказ подписан.
– Ну вот, - обрадовался Сергеев. - А Кузьмичев тоже хочет!
– Я же вижу - он не верит в то, что Родькин убийца! - сказал Коля. - Степан Петрович, поймите вы: Родькин - бывший вор, правильно! Но он, кроме этого, еще и гражданин СССР, елки-палки! Мы обязаны его защитить, как всякого другого!
– Что ты горячишься, - улыбнулся Сергеев. - Я разве спорю? Была бы моя воля - я такого, как Кузьмичев, на пушечный выстрел к органам не подпустил. Но в данном случае к моему мнению не прислушались. Нужны доказательства, Коля. Эмоции ничего не доказывают, даже если мы и правы.
– Я найду эти доказательства!
– Найди, - Сергеев поколебался мгновение и продолжал: - Тебе, моему товарищу и другу, я могу сказать: Кузьмичев - хуже врага! Врага можно рано или поздно изобличить и обезвредить! А Кузьмичев - наш случайный попутчик, Коля. К сожалению, сейчас становится ясно, что их у нас не так уж и мало, как можно было думать. Трудное сейчас время.
– Ничего. - Коля сжал губы. - Придет и другое время, я знаю.
– Придет, - сказал Сергеев. - Мы должны в это верить и должны работать для этого. Задержи дело еще на сутки, я позвоню начальнику управления.
Коля вышел из Смольного и вдруг почувствовал себя смертельно уставшим. Не хотелось ни стоять, ни идти, ни думать. "Лечь бы сейчас посреди улицы, - вяло подумал он. - И пусть подобрала бы "скорая", в больницу отвезла. А там тишина, покой. Ни тебе Кузьмичева, ни тебе проблем. Отдыхай и пей компот".
Нужно было возвращаться на работу, но Коля вышел из автобуса и свернул на Моховую, а потом на Пестеля - решил забежать домой. Маша и Генка неожиданно оказались дома. Генка радостно повис на шее отца, сказал, с гордостью показывая огромный синяк под глазом:
– Отметь в приказе, батя. Была схватка с "урками".
– Ты думаешь, о чем говоришь? - рассердился Коля. - Эх, Гена, Гена. Сколько раз я тебе говорил - не всякие фантазии хороши. Ты опять взбудоражил весь класс? Когда завуч придет?
– Уже приходил, - на ходу бросила Маша. - Его исключают.
– Ну и пусть исключают! - крикнул Генка. - Я страдаю за справедливость!
– Расскажи. - Коля сел к столу.
– Класс разделился, - сообщил Генка. - Я организовал своих, мы решили поступить в бригадмил. А Жуковский говорит: "гадов давить надо!" Ну и подначил своих, они себя "урками" стали звать… После уроков мы им дали…
– А они вам? - Коля невольно улыбнулся.
– И они нам, - хмуро сказал Генка. - За них Осьмушкин, а у него кулаки по пуду.
Маша молча слушала разговор. Она уже знала, как поступит Коля, предвидела реакцию Генки и заранее огорчалась, потому что мир и покой в семье должны были вот-вот уступить место взаимной неприязни и обидам. "Он накажет Генку, - думала Маша. - И будет прав, иначе нельзя, но как же мало в наших руках средств и способов воспитания. А может быть, мы просто неизобретательны?" Ее мысли прервал Коля.