— Ладно, — сказал Никифоров. — Они уже мучились. Теперь пойду я, помучаюсь… По-товарищески.
— Староват ты для Марии, — с сомнением сказал Афиноген. — И вообще странно: почему это ты вдруг? А?
— Пошел ты… знаешь куда? — покраснел Никифоров. — Да если бы я только о ней подумать посмел иначе, чем о свидетельнице по делу, — я бы себе сам вот этой самой рукой… — он помахал сжатым кулаком.
— А ты, Коля? — Трепанов спрятал улыбку.
— Я… попробую, — сказал Коля.
— В Коле не так сильна революционная закалка, как в товарище Никифорове, — ехидно заметил Афиноген.
— Ладно, кончили, — прикрикнул Трепанов. — Иди, Коля. Не скрою: надеюсь на тебя. Ты же видишь — наглеют паразиты, а значит, решительная минута приближается.
Едва Коля подошел к дверям квартиры Жичигиных — щелкнул замок, и на площадку выскочила улыбающаяся Маша:
— А я вас в окно увидела! Заходите, сегодня вы опоздали на целых пять минут!
— Начальник задержал, — сказал Коля, закрывая дверь. — Что это вы сегодня какая-то… такая…
— Какая такая? — Она посмотрела на него с плохо скрытым интересом. Что поделаешь. После случая на лестнице, когда Коля, не задумываясь, полез под пули, Маша уже не могла относиться к нему враждебно. И больше того: все чаще и чаще она ловила себя на мысли, что ей интересен этот огромный, сильный парень с соломенными бровями и большими светло-голубыми глазами.
— Не знаю… — Коля пожал плечами. — Озаренная вы какая-то…
Маша подошла к роялю, взяла несколько аккордов. Потом заиграла «Осеннюю песню» Чайковского.
— Какая же у вас сегодня программа? — спросила Маша, не переставая играть.
— Хорошая музыка, — одобрил Коля. — В сердце проникает. А программы нет у меня никакой. Я просто так пришел.
— Вы говорите неправду. — Маша резко опустила крышку рояля, загудели струны.
— Почему же… — Коля улыбнулся. — Еще охранять вас — другой цели у нас нет.
— Понятно… — Она помрачнела. — Как вы живете, Коля? Медведи живут лучше.
— Это почему же?
— Ничем не интересуетесь, никуда не ходите. Пойдемте в клуб поэтов. Там стихи читают, люди интересные. Пойдемте?
— Пойдемте, — кивнул Коля. — Только в ресторан. В «Россию», например.
— В ресторан? — переспросила она. — Вы меня с кем-то путаете.
— Да ни с кем я вас не путаю. Жичигин ваш ходил в «Россию». Пойдемте, посмотрим… Может, вы кого-нибудь и узнаете.
— Прекрасно. Вы идете в ресторан, это соответствует вашему духовному уровню. А я иду слушать стихи. — Маша сдерживалась, и поэтому голос у нее был негромким и ровным.
— Да разве в духовном уровне дело? — возмутился Коля. — Я что, вас на гулянку-пьянку зову?
— К сожалению, нет.
— Почему к сожалению? — удивился Коля. — Путаная вы какая-то. Одни узлы. Так идете? Вы обещали, помните?
— Мало ли что я обещала, — вздохнула Маша. — С вами скучно, оставьте меня в покое…
— Значит, не пойдете? — спросил Коля, закипая.
— А вы как думали? — она смерила его презрительным взглядом.
— Ну и… черт с вами! — не выдержал Коля. — А еще благородную из себя корчите! А в чем ваше благородство? Слова всякие говорить? Словам и попку-дурака выучить можно! А где же совесть?
— Вот вы и показали свое истинное лицо, — торжествующе сказала Маша. — Не лицо, а мурло!
— Ладно, хватит. — Коля встал и направился к дверям. — Я ухожу. Ноги моей здесь больше не будет! Никогда! И вообще, сюда никто больше не придет, кроме Кутькова. Звоните, если что.
— А где же ваше революционное сознание? — спросила она, надувшись, как обиженный ребенок.
Коля остановился и рассмеялся:
— Пойдете в ресторан?
— Пойду, — кивнула Маша. — А с кем?
Трепанов назначил Афиногена.
— В чем твоя задача, браток? — рассуждал Трепанов. — Конечно, можно в ресторан пойти просто так — в кожанке и с кобурой — все равно всех нас знают наперечет. Но, во-вторых, это будет стеснять девушку. Ока, понимаешь, в крайнем случае к звону гусарских шпор приучена, а у тебя ботинки каши просят.
— Уже починил, — обиделся Афиноген.
— Неважно, я в принципе говорю. Поэтому придется тебе, браток, на время стать каким-нибудь балдой, представителем буржуазии… Так, чисто внешне… Иди и подумай, как это сделать.
Афиноген «думал» целый день. В обеденный перерыв Коля увидел, что он мусолит страницы «Поваренной книги» и очень удивился:
— Ты никак борщом хочешь Машу накормить? — насмешливо спросил он. Если сказать по-честному, он немного ревновал. Но с начальником не поспоришь.
— Есть план, — загадочно сказал Афиноген.
После обеда он исчез, а вечером появился у дверей Машиной квартиры, покрутил флажок звонка, назвал пароль. Маша открыла и тут же попыталась захлопнуть дверь: у порога стоял чужой, совершенно незнакомый человек!
— Да я это! — захохотал Афиноген, очень довольный произведенным эффектом. — Я только в буржуазное переоделся, а так это я, Афиноген!
— Однако же, — с сомнением сказала Маша. — Вы случайно в театре никогда не играли?