— Тифозный или как? — Около Маши остановилась пожилая женщина в крестьянской одежде.
— Помер, — вздохнула Маша. — В дороге помер. — Она вдруг встретила настороженный, колючий взгляд бабки и добавила: — Убили его, бабушка.
— Кто же это? — с любопытством спросила старуха.
Маша задумалась: что ответить? А вдруг эта бабка появилась не случайно, неспроста?
— Уж не власть ли его кокнула? — подсказала бабка.
— Да блатной он вроде, — сказала Маша. — Ну, с другим блатным повздорил, тот его и пришил. А ты, бабка, канай отсюда, поняла?
— Ухожу, милая, — старуха скользнула по Маше взглядом, словно бритвой полоснула. — Ты из города? Правду бають, что в городе голод, из покойников варят? Котлетов и этих, как их! Хрикаделек?
— У меня жратвы от пуза, — улыбнулась Маша.
— А-а… — с уважением протянула старуха. — Ну, покедова, касатка. — Бабка ушла.
Маша подождала несколько секунд и помчалась на станцию. Коля сидел в оперпункте линейной охраны и разговаривал с длинным, нескладным мужиком в потертой милицейской форме.
— Моя жена, Маша, — сказал Коля. — А это, представь себе, — Анисим Оглобля, мой напарник по дракам!
— Не может быть! — искренне удивилась Маша. — Анисим — в милиции?!
— Лихо же ты меня аттестовал, — неторопливо сказал Анисим и протянул Маше руку. — Басаргин моя фамилия. А он, знаете, даже и понятия не имел… Здорово, говорит, Оглобля! — Анисим засмеялся. — Долгая это история, Маша, почему я в милиции. На досуге расскажу.
— Не будет у вас… у нас досуга, — угрюмо сказала Маша. — Только что какая-то бабка выпытывала у меня, кто же это приложил твоего покойничка. — Она посмотрела на Колю.
— Кстати, — нахмурился Коля. — Ты почему ушла?
— Тебя предупредить. Сдается мне, эта бабка из одной компании с твоим Феденькой и убитым!
— Феденька — это точно, бандит, — кивнул Анисим. — Правда, улик у нас нет, просто люди нам сообщают по секрету. А убитого, как Коля его обрисовал, я не знаю. А бабка как выглядит? Косоротая? Шамкает?
— Она, — кивнула Маша.
— Зовут эту бабку Потылиха, промышляет гаданьем, с попом, отцом Серафимом, якшается. Других данных нет. Но чтобы невзначай нам не вляпаться, сделаем так: я выеду за станцию, ты проверься и, если хвоста нет, я тебя подвезу до Грели, отдыхай… А если хвост — тебе лучше в моем обществе не показываться. Узнают, кто ты, и полушки я за твою житуху не дам. Пошел я.
— А труп? — спросила Маша.
— В самом деле? — удивился Коля. — Его же надо опознать, протокол составить. Давай понятых и займемся, а?
— Протокол, опознание, — усмехнулся Анисим. — Да ты, мил друг, не мысли здесь столичными, как это сказать по-научному, — категориями. Триста квадратных верст, а я — один, ясно тебе? Жара-то какая. Пока я организую все это, — он в кисель превратится, понял?
— И другой милиции у вас нет? — удавилась Маша.
— Представьте себе, — нет, — развел руками Басаргин. — Я да еще уполномоченный ОГПУ Коломиец, вот и все!
— А почему же нельзя собрать народ на опознание? — настаивала Маша. — Послать повестки, вот и все!
— Бездорожье, — буркнул Анисим. — Да и не пойдут смотреть.
— Заставь, ты — власть, — спокойно сказал Коля.
— А вот поживешь у нас, осмотришься, — ответил Басаргин, — тогда поймешь, что ты глупость сказал. Я запрягать пойду, догоняйте.
Коля и Маша вышли из оперпункта, осмотрелись.
Вдалеке, у края перрона, Басаргин что-то объяснял трем здоровым мужикам. Они подняли убитого, унесли.
— Идем. — Коля зашагал к опушке леса. Маша послушно двинулась за ним. Вокруг не было ни души.
— Давай-ка в лес пойдем, — сказал Коля.
— Зачем? Что мы скрываемся? — возмутилась Маша.
— Ты что сказала бабке? Кто убил мужика? — усмехнулся Коля.
— Блатные… — Маша догадалась, что задумал Коля, и сразу скисла.
— Сама все сообразила, сама меня на эту затею натолкнула и сама же куксишься. Нелогично!
— Тебе волчья шкура не пойдет, Коля, — грустно сказала Маша.
— Да я еще ничего и не решил, — попытался успокоить ее Коля. — По обстоятельствам сообразим, а ты раньше времени с ума не сходи!
Подъехал Анисим Басаргин:
— Садись, не то… Путь долгий, если еще помнишь.
— Помню, — кивнул Коля. — Он, понимаешь, отвозил меня тогда на станцию, — объяснил он Маше. — И теперь везет! Есть судьба, черт возьми!
— Я после твоего отъезда в Псков подался, — сказал Анисим. — На фабрику поступил — котлы для паровозов клепать. Ну, а оттуда, по путевке, в милицию. А ты, значит, едва под расстрел не попал? — Анисим засмеялся. — А уж мне твой Арсений тогда так на сердце лег, так лег! Я тебе, брат, завидовал до смерти!
— Вот мой рапорт о случившемся в поезде, — сказал Коля, протягивая бумажку. — Бандиты хотели убить меня и мою жену. Приобщи к делу в качестве доказательства.
Анисим повертел рапорт в кривых, узловатых пальцах и порвал его. Вынул зажигалку, сделанную из патрона, и запалил клочки.
— Ты… ты, часом, не болен? — обозлился Коля. — Это же документ, доказательство. Я же тебе русским языком объяснил! На суде…
— До суда еще дожить надо, — перебил Анисим. — Это раз. Второе — поймать их надо. Это два. Я, брат, если бы всю эту бухгалтерию разводил, — давно бы покойником был. Я, Коля, их и без этого рапорта поймаю, увидишь. К концу твоего отпуска — «четыре сбоку и ваших нет!» Н-но, радёмые, — ом потянул вожжи, лошади заковыляли по вязкому проселку. Копыта смачно чавкали в жирной грязи. Маша прислонилась к плечу Коли и задремала.
— Как твоя рана, — осведомился Анисим, — не беспокоит?
— Засохла уже, — беспечно отозвался Коля. — Слышь, Анисим, — тихо продолжал он. — Есть у меня план.
— Какой? — сонно спросил Анисим.
— А такой, что Феденька этот у тебя под носом орудует без всяких, я это собственными глазами видел.