– К черту, что он в грязи! Живо ко мне!
Так случилось, что в этот самый момент он стоял у окна в спальне супруги. Его жена расположилась в глубоком кресле и держала на коленях маленького Франциска, зажавшего в руках деревянную фигурку собаки. Людовик в это время пропадал в саду, играя с Александром.
Когда же гонца довели до приемной, Король уже сидел там, взволнованный, помрачневший, крепко сжимавший кулаки. Жестом он приказал гонцу сесть в кресло, что тот сделал с видимым удовольствием. Облачко пыли поднялось с его одежды, когда он опустился на бархат, но правитель этого не заметил, а только дал приказ говорить:
– Война, мой сир, в двух южных графствах. Напали на королевство, что на востоке наших границ.
– Кто?
Гонец ответил, что это их беспокойный сосед с юга. Да, Король в юношестве несколько раз ходил в походы против него, своего тому было мало, и как пират он грабил плодородные соседние земли.
– Сир, у вас просят помощи, – эхом отдавалось в голове короля.
Гонца вскоре отвели в его комнату отдыхать и ждать утра, когда ему дадут новую лошадь и бумагу, о скором прибытии войск во главе с монархом. А сам же Король вернулся в спальню жены, рассказать ей об этом. Новость женщина встретила без радости.
– Я вернусь живым! – спокойным твердым голосом говорил Король.
– Но в том же здравии? – усомнилась королева, выставив перед собой тонкую руку, будто загораживаясь от чёрной тени, что сейчас лежала на стене, – во всем веришь Мастеру Рафаэлю.
– Он ни разу не ошибся, – успокаивал её муж.
– Так значит он точно не простой человек, – детский голос Людовика прозвучал инородно в эту минуту, его родители вздрогнули.
– Опять подглядываешь! – отец вышел из себя и крикнул на сына.
Тот сжался, но не стал убегать, остался на месте.
– А наш сын растет не глупым, – бархатным голосом проговорила королева. Она умела придавать нужный оттенок своей речи, когда требовалось утихомирить мужа. Она не была той государыней, которая будет управлять вместо короля или за его спиной, но она порой была единственной, кто мог совладать с вспыльчивым Королем. И не только поэтому она была великой королевой.
Король опустился за стол, выдохнул, подставив руку ко лбу.
– Простите, – он потер глаза и встал, – почему ты решил, что этот человек не обычный?
– Твой лакей вел его очень почтительно, по-настоящему. Он так не всякого лорда проводит. А ещё всех других подобных людей ты принимаешь редко и в другом месте. А в нём что-то странное, – честно говорил мальчик, – толпа горожан проходит мимо нас каждый день. Что такое он умеет?
В этот момент громко заплакал Франциск, будто нарочно желая прервать речь Людовика. Тот с неприязнью покосился на младшего брата. Королева позвала нянек, она вошли, почтительно присели перед правящей четой, и унесли ревуна с собой.
– Я еду послезавтра. Наши главные силы сейчас под столицей, я поведу их, – Король говорил ещё, но жена его уже не слышала.
В ушах Королевы звучали лязг оружия и взрывы пушечных ядер, стоны и ругательства солдат и офицеров. В юности она видела сражение из окон своего родового замка, когда сосед-князек решил отодвинуть свою границу. Его государство давно не существовало, став провинцией её далекой родины. А Людовик прикрывал глаза, и видел гонцов с медными трубами, и гривастых сильных коней, красавцев рыцарей и его отца, верхом и при оружии. А враги приведут ведьм и дракона, но они не победят…
В ту ночь королева не спала. Она отослала своих фрейлин и служанок, и в одиночестве медленно расхаживала по тёмной спальне. Белая ночная рубашка волочилась по полу за её ногами, а лицо стало очень светлым, как цвет бледных тюльпанов в полях Аида. Интуиция говорила ей недоброе, и потому женщина теребила в руках агатовые чётки, шепча:
– Была бы моя власть.
Её власть лежала в стороне от трона, она правила искусством. Она создала Королевскую академию искусств, заказывала для местных актёров машины для сцены и костюмы у флорентийских мастеров. При ней двор стал одеваться изящней, она вводила в моду письма для друзей и многое другое. В итоге жизнь с ней смягчила сердце Короля, что было нелегко – ведь когда-то он боялся подпускать к себе невесту, посватанную в детстве. Но когда настала пора юности, пришла любовь. И теперь муж чтил свою милую жену.