На прощание мужчина ничего не бросил, лишь попытался хлопнуть дверьми на петлях, которые вместо удара принялись, как и всегда, раскачиваться из стороны в сторону. Цокот его копыт стих сразу же, а вот громкие ругательства и проклятия доносились до ушей Лучии еще долго.
– Как же меня это все выводит! – выкрикнула госпожа вслед старому сатиру, голос которого уже растворился вдалеке. – Я больше так не могу, Лар. Не могу выносить эту жизнь. Ах, если бы ты знал…
Гарпия осеклась на полуслове: в поле ее зрения попала понурившая голову Лучия. Девушка рассматривала пол, когда в глаза ей бросились черные перья. Окинув взглядом краснеющее лицо госпожи, эльфийка сразу поняла, что ее ждет очередной шквал оскорблений. Но если старуха заметит перья мужа, то несдобровать им обоим.
Как всегда, в самом углу залы стояла старенькая метла. Веточки из пучка давно вылезли, а шнуровка ослабла. Она служила Лучие уже больше сорока лет, с тех самых пор, как девушка научилась твердо стоять на ногах, а руки ее окрепли. Метла, как что-то родное, близкое, стала ей лучшей подругой и проводницей сквозь годы одиночества.
Не прошло и мгновения, как эльфийка ухватилась за деревяное основание и принялась подметать пол около стола.
– Что ты тут еще делаешь? – поступок Лучии, по-видимому, удивил госпожу Сагри и немного успокоил. – Я сказала…
– Господин Курц принес грязь! – залепетала Лучия, пытаясь быстро заслониться от гнева и поспешных выводов гарпии. – Я не могла уйти, оставив обеденную в таком состоянии. Гости же увидят. Будет неприятно… пустят наговор.
Лучия не видела ошарашенные глаза господина Ларона, не видела, как его голая спина выпрямилась, а пернатые брови поднялись вверх. Ей и не нужно было подтверждение правоте собственным действиям, она знала, что только что спасла мужчину от очередной головной боли. Она знала, что мысленно ее отблагодарили, хотя в жизни старик никогда бы и не сказал ей «спасибо». Никто не говорил ей этих слов. Никогда.
Девушка стояла к госпоже спиной, чтобы закрыть той обзор. Благодаря длинному платью и быстрым движениям метлы, старуха так и не заметила перья. Однако это не сильно сгладило углы.
– Уйди! – госпожа Сагри выхватила из рук девушки метлу и подняла ее над головой. – Забыла о моих словах, девка? Совсем судьбы не боишься?
– Сагри… – еле слышно прошептал господин Ларон на ухо жене.
Ларон Хар’туур не был глупым и любил жену. Иногда ее чрезмерная жесткость и излишняя требовательность давили на него и частенько заставляли мысли уходить в совершенно иное направление, не пересекающееся с любовью и верностью. Однако они провели вместе всю жизнь, побывали в разных ситуациях и не отказывались друг от друга. Подойдя к ней сзади, гарпия нежно обнял жену одним крылом. Другим же, едва касаясь, тот опустил поднятую вверх руку госпожи, которая до сих пор сжимала рукоятку метлы.
– Лар… почему? – впервые Лучия услышала дрожь в голосе старой гарпии.
Госпожа Сагри, обмякшая в объятиях мужа, выпустила метлу. Ее рука так и осталась висеть в воздухе, поддерживаясь лишь крылом мужа. Метла же упала на пол и, не выдержав удара, треснула посередине, расколовшись на две части. Сразу после этого послышались тихие всхлипы: старая гарпия прижалась ближе к господину Ларону. Его голова зарылась в длинные волосы жены. Вдыхая аромат свежих персиков, он сразу же успокаивался, она же, чувствуя его медленно приподнимающуюся грудь, позволила себе выпустить наружу все эмоции.
– Потому что мы это заслужили, пташка, – прошептал хриплым голосом Ларон, поглаживая седую голову женщины. – И что бы мы ни делали… нам не замолить наши грехи перед Ветром.
– Ах, дорогой… я так устала.
– Я тоже, Сагри, я тоже…
Лучия, удивленная развернувшейся картине, отошла в сторону. За все время, проведенное в стенах этого места, она еще ни разу не видела слабость в лицах этой пары. Две гарпии не были из тех, кто показывает всему миру свою беспомощность. При чужаках от них не добиться слова помощи или просьбы о поддержке, но, как оказалось, они были такими же живыми существами. С эмоциями и чувствами. И сейчас они нуждались друг в друге как никогда. Поэтому девушка незаметно проскочила через входные двери, оставив позади двух обнимающихся гарпий. Они так и не отошли друг от друга, словно и вовсе для них перестал существовать весь внешний мир.
Девушке же это было на руку. Если бы не странные обстоятельства, которые вогнали госпожу Сагри в печаль, женщина давно бы высекла ее рябиновой ветвью, кинув ту на заднем дворе вместе со свиньями. Так с ней поступали много раз, но каждый из них был как первый. Ведь на плачь и мольбы сбегались все, кому не было дела до слез других. А это было добрая часть жителей деревни, в большинстве своем детей и подростков. Но и взрослых было достаточно. Они громче всех кричали о праведности и справедливости, которую несла хозяйка таверны. Картина унижения эльфа не только их забавляла, но и вселяла в их души надежду на скорое торжество. Как будто в этой маленькой и беспомощной эльфийке отражалась сущность всего остроухого народа. И словно тонкая ветвь рябины была мечом, наносившим удар за ударом по всем эльфам Дремучих Лесов.