С расстояния в три шага я наехал на него. Какие звуки пошли! Во все глаза смотрел на крышку, под которой лезвия: вот передок у нее был зеленым вымазан, а вот — красным. Трава смешалась с мясом, клочками рваной серой шерсти, и все это орошало лужайку.
Насколько знаю, никто меня не заподозрил. Я просто прикопал все, что осталось, и продолжил стричь лужайку. Позже, тем же вечером, когда я уже заканчивал, девчонка пришла домой и стала звать: «Кис-кис-кис!», а я со смеху про себя покатывался. А так-то пришлось хранить невозмутимую мину, когда она пришла прямо к нам и спросила, не видел ли кто Морриса. Моррис, мать его — ну и имя для кота! Я ответил: «Нет, Моррис тут ни сном ни духом, извиняйте». И тут ее понесло, она стала плакать и звать своего клятого питомчика. Чертов беспредел!
Но хватит приятных воспоминаний, дорогой дневник. Суть моих измышлений такова — люди слишком привязаны ко всякому дерьму типа кошечек и собачек, слишком им озабочены. Пора найти другой подход.
Как же все-таки хорошо — когда тебя переполняют новые, крутецкие идеи и есть кто-то вроде Клайда, который не просто понимает, но разделяет их, видит мир через те же очки. Теперь я понимаю, почему бойскаутская чушь про делание добрых дел меня никогда не цепляла: хорошие оценки и признание ума не приносили удовлетворения. Все это — та еще херня из-под коня. Мы, сверхлюди, таким не интересуемся. У нас нет совести, потому что совесть — очередная ботва, призванная сделать из тебя чертова слюнтяя, липкозадого труса. Мы делаем то, что хотим, когда хотим, и то, что нам нравится. Сдается мне, кругом все больше таких, как я и Клайд. Пройдет немного времени, и наша порода победит. Похожие на нас не будут чувствовать себя изгоями, потому что поймут — их взгляды нормальны, и мы живем в мире, где если не ты, то тебя, в мире из сочного красного, мать его, мяса, и больше не будут обращать внимания на слюнтяйские терки — просто пойдут за своим мясом и добудут его.
Эти новые люди не будут похожи на остальных мудаков, что встают по часам, пресмыкаются перед начальством и вымаливают у жены трах. Хватит, накипело. Старому порядку пора на покой. Отныне каждый мужчина будет сам за себя, брать все, что захочет, любую женщину, все. Какой прекрасный будет мир — там, где каждый ублюдок с района, каждый помоечный пес — все будут дышать полной грудью. Каждый день будет приключением — постоянным поединком ума и силы.
Клайд распахнул передо мной столько дверей! Он определенно — нечто большее чем просто отморозок. Несколько дней назад я мнил себя простым отщепенцем, не от мира сего, а потом в моей жизни появился ОН — и столько прояснилось. О да, Клайд… это все не потому, что он какой-то суперумник. Он умен, но не в зубрильном смысле. Больше всего меня в нем впечатляет дикость, готовность к атаке. Решимость просто взять чью-то жизнь в зубовный захват и трясти, пока дерьмо наружу не посыплется.
Мы с ним словно две половины одного целого. Я — весь такой из себя «светлая голова», воспитанный, высокий и анемичный, а он — невысок, но мускулист и никакого воспитания не признает. Я — его шестеренки, а он — мое смазочное масло. Мы друг друга дополняем. Между нами — обмен… наверное, это звучит безумно, но все же — обмен психической энергией. Мы подпитываемся один от другого.
Черт побери, я трясусь. Но чувствую себя лучше. Тот писатель был не дурак — я чувствую облегчение. Будто лет семнадцать подряд не мог просраться, а теперь — принял слабительное и выдал самую огромную говнину в мире. И какое же это хорошее, мать его, чувство, прямо-таки тянет выть на небеса.
Чуть позже Клайд зайдет за мной. Я выберусь через окно и пойду вместе с ним смотреть Дом. Он рассказывал мне о нем — на слух очень крутое место. Клайд сказал, что покажет мне такое, чего я раньше никогда не видел. Ух, надеюсь, так оно и будет.
Черт, я словно жду чокнутого колдовского благословения. Такого, что даст мне власть заражать всяких ублюдков проказой силой мысли или позволит переместить к себе в комнату Ракель Уэлч, голую и разгоряченную, и трахнуть ее так, что она будет на коленях умолять о добавке и кончать от одного вида моего члена. Но это все — пустяки, главное — вскоре мы с Клайдом будем вместе. Сяду-ка я у окна, дорогой мой дневник, — так точно его не упущу. Если мамка запалит, что я куда-то смылся без спросу, возможны неприятности, но не думаю, что она станет стучать на своего единственного и любимого сыночка в полицию. Это не в ее духе. Я все время твержу ей, что съеду, как только найду работу, и это затыкает ей рот. Блин, она порой ведет себя так, будто хочет, чтобы я на ней женился — какое-то больное отношение. Ладно, хватит на сегодня записей. Явись же, Клайд, и яви мне волшебство