— Спасибо, не надо. Я лучше пройдусь пешком.
Если Салли выходит с нами, он предлагает подвезти и ее.
Салли тоже предпочитает ходить пешком. Жалко, что нам не по пути. Ей — в одну сторону, мне — в другую.
Так было каждый вечер.
Мне действительно больше нравилось ходить пешком. Однажды мистер Ловенстейн меня подвез, но его машина так провоняла сигарным дымом, что меня чуть не стошнило. Мой отец тоже курил сигары, и пахли они точно так же: дешевый табак, очень крепкий и очень вонючий. Дым намертво въедался в одежду, и избавиться от этого запаха получалось лишь после второй-третьей стирки.
К тому же мне и вправду нравится ходить пешком. Пару раз я шел домой даже в дождь. Мистер Ловенстейн пытался меня отговаривать, но я сказал, что люблю гулять под дождем. Люблю приходить домой мокрым, замерзшим, быстренько раздеваться, долго стоять под горячим душем, потом вытираться насухо и ложиться спать в одних трусах. Такая простая, нехитрая радость, может быть, глупость, но мне это нравилось. Иногда после душа я варил себе какао и пил его, сидя на кровати. Перед тем, как лечь спать.
Но в тот вечер те двое спокойно вошли в кинотеатр, потому что двери были открыты, хотя должны были уже быть заперты. Впрочем, не важно. Эти парни все равно бы вошли, рано или поздно, так или иначе.
Один из них, невысокий крепыш в синем костюме, напоминал кривоногий пожарный гидрант. Поля его черной шляпы были загнуты вверх. Может, на ком-то это смотрится стильно, но на нем выглядело глупо. Думаю, дело не только в дурацкой шляпе. С первого взгляда было понятно, что этот парень не будет ломать себе голову, пытаясь сообразить, как работают электроприборы или, уж если на то пошло, как открываются двери. Второй был повыше, потоньше и более лощеным. В коричневом костюме и коричневой шляпе. Одна штанина заметно топорщилась на лодыжке, словно в ней скрывалась кобура с пистолетом.
Они подошли к нам, улыбаясь, и тот, который повыше, посмотрев на мистера Ловенстейна, сказал:
— Мы работаем на районный Совет по защите бизнеса.
— Что еще за Совет? — нахмурился мистер Ловенстейн.
— Не суть важно, — сказал коротышка в дурацкой шляпе. — Ты пока помолчи и послушай, какие мы предлагаем услуги. Мы обеспечиваем защиту. Всякое может случиться — вдруг сюда кто-то вломится, устроит поджог, или захочет тебя ограбить, или кого-то избить. Мы проследим, чтобы такого не произошло.
— У меня есть страховка, — сообщил мистер Ловенстейн. — Я владею кинотеатром уже много лет и прекрасно справляюсь.
— Нет, — возразил высокий. — Твоя страховка не покроет ущерб, который могут нанести. А наша, она покрывает все. Она гарантирует отсутствие любого ущерба, который точно нанесут, если ее не будет.
Вот тогда-то мы с мистером Ловенстейном все поняли.
Поняли, что это за люди и что им нужно.
— Как это видится нам, — продолжил высокий, — вы не платите взносы. В этом квартале много разных заведений, и все хозяева заплатили нам взносы еще на прошлой неделе. Ты — единственный, кто не платит. Не будешь платить, мы не сумеем обеспечить тебе защиту.
— Давайте я как-нибудь сам о себе позабочусь, — сказал мистер Ловенстейн.
Высокий покачал головой:
— Знаешь, это не лучшая мысль. Всякое может случиться, причем внезапно. Вот было все хорошо, а потом вдруг стало плохо. Такой славный кинотеатр, будет жалко его потерять. Я тебе вот что скажу, мистер Жид: сейчас мы уйдем, но вернемся в следующий вторник. У тебя будет почти неделя, чтобы хорошенько подумать. Но если в следующий вторник мы не получим… ну, скажем, сто долларов… и потом по сто долларов каждую неделю… тогда ты лишишься нашей защиты. А без нее жди беды, точно тебе говорю.
— До скорой встречи, — сказал коротышка. — Начинай копить денежки.
Когда они вошли, Салли застыла. Она слышала весь разговор, стоя в дверях раздевалки, в каких-то десяти шагах от нас. Коротышка задумчиво посмотрел на нее.
— Ты же не хочешь, чтобы у этой малышки помялось платьице, хоть оно старое и застиранное. А сама девочка очень даже. Прямо не девочка, а конфетка.
— Не говори так о ней, — сказал мистер Ловенстейн.
— Я говорю, как хочу, — пожал плечами коротышка.
— Это последнее предупреждение, — бросил высокий. — Никому не нужны неприятности, которых очень легко избежать. Ты нам платишь сто долларов в неделю — и жизнь прекрасна.
— Точно, — подтвердил коротышка. — Прекраснее некуда.
— Сто долларов — это большие деньги, — не отступал мистер Ловенстейн.
— Нет, — сказал коротышка. — Это совсем мало, если учесть, что может случиться с твоим кинотеатром, с тобой, с твоими работниками, с твоей жирной женой, с этой сладкой малышкой, с этим длинным дурнем… Исправлять потом выйдет дороже. И кое-что не исправишь ни за какие деньги.