Посвящается Лью Шайнеру, Эта история не отворачивается от боли
Поедь они в драйв-ин, как и планировали, ничего не случилось бы. Но Леонарду драйв-ин без телочки — не драйв-ин, и он уже слышал про «Ночь живых мертвецов» и знал, что там снимается ниггер. Не собирался он смотреть киношки с ниггерами. Ниггеры собирают хлопок, ремонтируют квартиры и продают ниггерских шлюх, но он еще ни разу не слышал про ниггеров, которые убивают зомби. А еще ему говорили, что в этом фильме белая телка дает ниггеру себя пощупать, и это его бесило. Любая белая девушка, что дает ниггерам, — явно самая грязная дрянь в мире. Наверняка из Голливуда, Нью-Йорка или Уэйко, или еще какой забытой богом дыры.
Вот Стив Маккуин отлично и убивал бы зомби, и девок щупал. Он — мужик что надо. А ниггер? Нет уж, спасибо!
Блин, этот Стив Маккуин крутой. Как он толкает речи в своих киношках — сразу думаешь, что их кто-то для него написал. Он за словом в карман не лез, и взгляд у него был реально крутой и суровый.
Леонард хотел бы быть как Стив Маккуин или хотя бы Пол Ньюман. Такие всегда знают, что сказать, да и перепадало им наверняка часто. Уж точно им не бывало так скучно, как ему. Так скучно, что казалось, он помрет от скуки до конца ночи. Скука-скука-скука. Ничего интересного, пока стоишь на парковке у «Дэйри Квин», облокотившись на «Шевроле Импалу» 1964-го, и пялишься на шоссе. Он подумал, может, безумный старикан Гарри, который работал уборщиком в средней школе, прав насчет летающих тарелок. Гарри вечно что-то видел: бигфутов, шестиногих хорьков, все такое. Но, может, насчет тарелок он все-таки прав. Говорил, видел одну такую позапрошлой ночью над Мад-Крик, и она стреляла по земле лучами, похожими на карамельные палочки. Леонард думал, что если Гарри правда видел тарелки и лучи, это лучи скуки. Вот способ космическим уродам захватить землян — наслать скуку смертную. Растаять от лазеров и то лучше. Хотя бы быстро, а сдохнуть от скуки — это как если тебя защиплет насмерть стая уток.
Леонард все смотрел на шоссе, представляя летающие тарелки и лучи скуки, но его мысли разбегались. Наконец он сосредоточился на чем-то на шоссе. Дохлый пес.
Не просто дохлый пес. А прям ДОХЛЫЙ ПЕС. Псину переехала как минимум фура, а то и несколько. Будто псиный дождь прошел. Куски собачатины по всему асфальту, а одна лапа лежала на противоположной обочине — торчала, словно махала в приветствии. Доктор Франкенштейн с грантом Джона Хопкинса и ассистентами из НАСА и то бедолагу не собрали бы.
Леонард наклонился к своему верному пьяному компаньону Билли — также известному в их банде как Пердун, потому что был величайшим чемпионом горящего пердежа в Мад-Крике, — и спросил: «Видишь там псину?»
Пердун посмотрел, куда показывал Леонард. До этого он собаку не замечал, для него зрелище было не такое обыденное, как для Леонарда. Псиный пазл вызвал воспоминания. Пердун вспомнил собаку, которая была у него в тринадцать. Большая и славная немецкая овчарка, любившая его больше мамы.
Дурацкую псину как-то угораздило перекинуть свою цепь через забор с колючей проволокой и повеситься. Когда Пердун ее нашел, увидел вывалившийся язык, похожий на набитый черный носок, и отметины, где она скребла лапами землю, не находя опоры. Казалось, собака выцарапала в грязи зашифрованное послание. Когда Пердун рассказал об этом своему старику, весь в слезах, тот лишь посмеялся и ответил: «Не иначе как предсмертная записка, блин».
Теперь, когда он смотрел на шоссе, пока в брюхе тепло плескались кола с виски, на глаза навернулась слеза. Последний раз он так рассиропился, когда выиграл турнир по горящему пердежу с десятисантиметровым фонтаном огня, который выжег все волосы с жопы, и банда вручила ему в награду цветные семейники. Коричнево-желтые, чтоб носить, часто не меняя.
И вот они, Леонард и Пердун, на парковке у «ДК», облокотившись на капот «Шевроле Импалы» Леонарда, сосали колу с виски, мучились от скуки, печали и недотраха, глазели на дохлого пса и не знали, чем заняться, кроме как пойти на ужастик с ниггером. Что, если уж по чесноку, было бы терпимо, если идти с телочками. Телочки компенсируют множество грехов, а то и помогают наделать парочку хороших, если рожей вышли.
Но ночь была кошмарная. Чего-чего, а телочек не было. Хуже того — ни одна девушка из всей школы не станет с ними встречаться. Даже Мэрилу Флауэрс, а у нее вообще какая-то болезнь.
Все это жуть как угнетало Леонарда. Он еще мог понять, в чем беда Пердуна. Он стремный. С рожей, которая привлекает только мух. И хотя чемпионство по горящему пердежу придавало немалый престиж в банде, для ухаживания за девушками в этом не хватало чего-то этакого.