– Ясно, – подытожил Нассонов. – Не возражаем. Действуй. Собери ребят, девчат… Шукайте. Авось на Эрмитаж нашукаете.
– А шкафы, стекло? Когда нашу комнату освободите?
– И тебе нужны стенды? – отмахнулся Нассонов. –
Своими силами.
– Петрович… – усовестила его Ксения Филипповна.
– Ладно, сделаю, сделаю что-нибудь…
И заговорил о том, что в воскресенье – троицын день.
Надо организовать всякие мероприятия, чтобы отвлечь людей от попов и пьянства.
…И так получилось, что через час мы с Ларисой шли к колхозным мастерским, напрямик, полем с подсолнухами.
Смешно было ехать к Катаеву на мотоцикле какой-то километр. Над тропкой нависали тяжелые черные лепехи подсолнечника. Их желтые лепестки устилали крепко прибитую землю.
Я отставал на полшага, чтобы видеть ее тоненькую фигурку, перетянутую по талии пояском-цепочкой.
Она обернулась:
– Значит, сопровождаете, Дмитрий Александрович?
– Тогда уж лучше «товарищ Кичатов».
– Хорошо, буду звать вас Димой. Согласны?
– Не возражаю.
Еще бы я возражал! Идем, молчим. А что дальше?
– Нужное мероприятие вы задумали, полезное… (Что за чушь я несу)?
– Вот и помогите нам. У вас мотоцикл. Бываете на хуторах.
– С удовольствием! – (Я был только в Крученом. Интересно, что она имеет в виду)? – Пожалуйста, можем поехать вместе.
– Можем, – просто согласилась она. Я забыл о «таредоре». День цвел вокруг золотыми кокошниками подсолнухов, синел светлым небом…
Я уже не помню, что мы говорили друг другу. Но и ее, как мне показалось, очаровало поле.
Возле мастерских трое оголенных по пояс ребят, перемазанных в масле, с блестевшими от пота спинами, втаскивали по стальным трубам дизельный движок в кузов грузовика.
Грузовик был мне знаком. Вчера недалеко от центральной усадьбы шофер чуть не наехал на ребенка. Я
проверил тормоза. Они барахлили. Водитель Федор Колпаков дал мне слово, что на неисправной машине из гаража не выедет…
Что ж, проверим.
Мы поздоровались. Катаев был среди ребят. Он кивнул нам: подождите, мол, закончим, тогда поговорим.
Установив движок, ребята спрыгнули с кузова, убрали трубы, закрыли борт.
Из мастерских вышел шофер Федя. Он старался не смотреть на меня. По его лицу было видно, что машина в том же состоянии, что и вчера.
– Довезешь? – спросил его комсорг.
Тот что-то буркнул. Я попросил у шофера ключи.
Федя кивнул на кабину:
– Там. – И отошел в сторону, вытирая руки ветошью, всем своим видом стараясь показать, что он здесь ни при чем. Я тронул машину, проехал немного и затормозил. Так и есть! Педаль легко дошла до упора, а грузовик продолжал двигаться. Я остановился на ручном тормозе. Подал назад.
Спрыгнул на землю.
– Не довезет.
Федя молчал.
А один из парней развел руками:
– Не волнуйся, начальник. Здесь и десяти километров не будет… по степи…
– Не повезет, – отрезал я.
– Товарищ начальник… – просил парень. Катаев оборвал его:
– А ты не суйся, Егор. – И, бросив тряпку в кузов, ругнул Федю: – Дурень! Полтора часа втаскивали, пуп надрывали.
Он хотел выругаться похлеще, но, оглянувшись на
Ларису, промолчал.
– Что же делать? – спросил шофер.
– Везите на другой машине, – сказал я, отряхивая ладонь о ладонь.
– Нету другой, в разъездах, – мрачно сказал Федя. – А
не отвезем, председатель взгреет по первое число. – Он усмехнулся. – И вам кое-что перепадет.
– Плевать я на него хотел! – Это было, конечно, слишком, но я разозлился. Прибавьте к этому – рядом сидела
Лариса и все слышала.
Федя Колпаков зашел в мастерские и вскоре вернулся насвистывая. Катаев сказал нам с Ларисой:
– Подождите. Умоюсь, поговорим. Но разговор не состоялся.
Председательский «газик», как разъяренный зверь, резко затормозил возле нас, принеся с собой клубы пыли.
Нассонов вылез из-за руля и коротко приказал шоферу:
– Езжай. Под мою ответственность. – И спокойно посмотрел на меня.
– Если хочет на год лишиться прав… – так же спокойно сказал я.
Председатель побагровел:
– У меня конвейер на пятом участке стоит, подсолнух пошел на силос… Это тебе не… – он задохнулся, – …не с бугаями наперегонки бегать.
Представляю, какое стало у меня лицо…
– Садись за руль! – рявкнул Нассонов Феде. Тот, озираясь на нас, полез в кабину, завел мотор. Нет, сдаваться нельзя. Я подошел к шоферу.
– Дай права. (Он повиновался.) А теперь делай что хочешь.