– Познакомитесь еще. А может быть, уже познакомились. Она здесь в участковой больнице фельдшер.
– Не обращался пока.
– И слава богу. Ну что ж, Дмитрий Александрович, рад был познакомиться. Не смею больше мешать.
Он поднялся, я тоже. Попрощались мы за руку. Крепкая у него хватка, прямо железная. Пожимая мне руку, он спросил:
– Простите, Дмитрий Александрович, вы что больше уважаете, коньячок или…
– Я не пью, – резко ответил я.
– Это похвально, – смутился почему-то батюшка. –
Сычов, он больше чистенькую любил.
И только когда отец Леонтий вышел, я понял, что он хотел меня отблагодарить. И конечно же, такой обычай завел Сычов.
Я заглянул к Ксении Филипповне. Уж больно заинтересовал меня поп. Главное – молодой.
– Как отец Леонтий к нам приехал – а это было два года назад, – все девки на него таращились. А ты не красней.
Ваше дело молодое. Хуже, когда этого нет… Так вот, бабки наши шушукаться стали: нехорошо, мол, молодой поп, а попадьи нет, никак, крутит со станичными молодками?
Потом Оля Лопатина приехала. Из себя невидная, тише воды, ниже травы. А святого отца в месяц к рукам прибрала… На завалинках опять гутарят: «Не мог, говорят, нашу взять. Приезжую кралю выбрал!» Не угодил, стало быть, и тут… Но живут ничего.
Меня так и тянуло спросить: а что обо мне думают?
Ведь перемывают косточки, уж это точно. Но я промолчал.
Придет время, она сама скажет. А Ксения Филипповна продолжала:
– Послушай, что он в прошлом году сотворил. Пришла компания. Говорят, с недалекого хутора. Будто бы дитя крестить. Завалились они гурьбой в церковь, куклу в тряпки завернули. Вышел к ним отец Леонтий обряд справлять. Бабы загалдели, а мужики норовят, значит, за царские ворота прорваться, ну есть такие в церкви… Прослышали, наверное, про дорогие оклады на иконах… И что ты думаешь? Отец Леонтий так их отходил, что еле ноги унесли. Боксер, говорят, он. Правда это или нет, но мужикам досталось крепко…
Я вспомнил его перебитый нос, железное пожатие руки и круглые бицепсы под идеально чистой и выглаженной рубашкой…
Потом пришла Ледешко. Когда она уселась на стул, так же уверенно и основательно, как при первом посещении, я молча подал ей справку Крайневой о том, что та сдала свою бедовую Бабочку на заготпункт. Истица засопела.
– Ну и что? – спросила она, сощурив глаза.
– Как видите, корова, нанесшая вам урон, понесла тяжкое наказание, – усмехнулся я.
Но старуха была настроена сурово.
– Нехай понесла. Но я-то все равно в накладе…
– Товарищ Ледешко, вы ввели меня в заблуждение. – Я
медленно раскрыл ящик стола, невзначай достал чистый лист бумаги. Старуха тревожно заерзала на стуле. – Пастух
Денисов показал, что и увечья-то не было. Так, пустяковая царапина.
Бумажка действовала на Ледешко магически. Прием не очень честный, но что мне оставалось делать? Поразмыслив, она сердито бросила:
– Давай назад заявление.
И уже в дверях сказала:
– Это Крайниха назло мне сдала свою телку…
Я был рад, когда она ушла. Что-то неприятное осталось в душе.
Нас учили: в любом случае сохранять спокойствие и быть справедливым. И еще – беспредельно объективным.
Кто мне эти две женщины? Никто. Но почему-то приятно было вспомнить бабу Веру. Ее мягкий, южный говор, спокойную рассудительность. Не то что Ледешко, какая-то скрипучая, въедливая.
Я поймал себя на мысли: случись разбирать между ними дело посерьезней, смог ли я быть объективным?
Наверное, нет.
Когда я уже садился на мотоцикл, чтобы ехать в Краснопартизанск, подошел Коля Катаев. И словно смахнул с сердца что-то тоскливое, оставленное Ледешко.
Комсорг ласково провел по боку «Урала» рукой. У него были сильные, темные от въевшегося в кожу машинного масла руки, руки человека, имеющего дело с техникой.
– Отличная у тебя механика. Сила! Хорошо бегает. – Он сказал это будто о живом существе.
– Неплохо, – подтвердил я.
– Як тебе вот зачем – в двух словах, не задержу. Говорят, ты гитарой балуешься?
Нет, в деревне не укроешься нипочем. Я действительно привез с собой гитару. И когда по вечерам иной раз становится особенно одиноко, легонько напеваю, подыгрывая себе на ней…
– Надеюсь, никто не жалуется?
– Жалуются.
– Кто?
– Девчата… – Он подмигнул.
– Учту. – Я щелкнул зажиганием.
– Ты уж уважь их.
– Сказал, учту.
– Вот и ладно. Значит, договорились. Сегодня вечерком
– в клуб. – Он поглядел на меня. – При другом наряде, конечно.