– Не богато! – усмехнулась Ракитина. – Говори уж – из рук вон плохо. Посмотри только, на какой колымаге ездит
Колпаков! Давеча чуть пацана не задавил…
– Значит, нет транспорта, – продолжал Арефа. – Какую другую лошадь Нассонову жалко, ну он и предложил
Маркиза, чтобы отвязаться. Помучается, мол, с ним девка и отстанет. А она, гляди ты, обуздала жеребца. Он у нее чуть ли не вальс танцует… Я, честным делом, давненько Маркиза приметил. Да не было подходящего жокея. Нассонов будто тоже доволен.
– Бог с ним, – сказала Ксения Филипповна, – чем бы дитя ни тешилось… А я бы на месте Геннадия Петровича не о лошадях, а об людях позадумалась бы. Клуб новый не мешает сладить. Да и ясли расширять пора.
– А ты была на его месте, – подтрунил Арефа. – Клуба, вспомни, вообще не было. Об яслях и говорить не приходится.
– И-эх, Арефушка! – вздохнула хозяйка. – Не те времена были. Не до жиру, быть бы живу… Макуху10 за пирожное почитали. Не дай-то господь когда-нибудь еще…
Выпьешь, что ли?
– Надо будет, налью, поди, не гость, – засмеялся Арефа, но себе налил.
– Ты скажи, Зара все еще артачится? Денисов выпил рюмку и закусил помидором.
10 Жмых (местн.).
– И слышать не хочет… Но кто, Ксюша, в наши времена с родителями считается?
Я смекнул: опять про библиотекаршу.
– У вас вроде на этот счет строго…
– У вас, у нас… Все перемешалось. Нынче все одним миром мазаны.
Арефа достал старинные карманные часы на цепочке и заторопился.
– Благодарствую тебе, хозяюшка. Спасибо за хлеб-соль.
– Посидел бы еще…
– Геннадию Петровичу обещался. Надо на конеферму.
Скачки на носу.
– Помешались вы с ним, вот мой сказ. Ну ты старый пенсионный хрыч, тебе делать нечего. А он что? – покачала головой Ксения Филипповна.
– Хе-хе, старый! Зара меня на десять молодых не променяет, несмотря что старше ее на двадцать годов! – засмеялся Арефа.
– Это как знать… – поднялась хозяйка провожать гостя до порога. – Молодые-то орлы! Посмотри! – кивнула она на меня.
Арефа шутливо покачал головой:
– А кстати, мое имя в переводе на русский означает –
орел. В святцах указано.
Денисов ушел. Мы долго сидели молча. Каждый думал о своем. Где-то пели. Пока еще стройно. Я ждал, когда
Ксения Филипповна заговорит сама, хотя меня и мучило множество вопросов.
И она заговорила:
– С Арефой мы старые друзья. С моим Игнатом полвойны прошел. – Ксения Филипповна взглянула на портрет мужчины в шинели с петлицами. Такие портреты, увеличенные с маленькой фотографии с удостоверения, есть, наверное, в каждой русской семье. – На руках Арефы он и помер… После войны Арефа с молодой женой, с Зарой, приехал в Бахмачеевскую. Приехал, об Игнате рассказал. И
остался тут… – Она переменила тему: – Интересуются на станице… – И посмотрела на меня.
– Чем? – невинно спросил я.
– Разным… Женат ли, выпиваешь ли…
– А кому какое дело? – вспыхнул я. – Взяток, кажется, не беру. И вообще без году неделя…
– Да ты не кипятись… По другому это боку идет.
– Неужели людям нечего делать, как только кости перемывать?
– Поешь, Дмитрий Александрович, больно мало кушал… – Она почему-то всегда называет меня по имени и отчеству. – Ты не серчай на людей. Их понимать надо…
Невест – пруд пруди, а ребята отсюда разлетаются.
Я наконец понял, в чем дело. И залился краской.
– Ну раз тебе это не в охотку, говорить не буду. Только скажу: вот приехал ты, и на милицию по-другому смотреть стали. Не то что при Сычове. Говорят, потому ли, что форма у тебя другая и не участковым уполномоченным называешься, а инспектором.
Я рассмеялся.
– А ты не смейся. Сычов-то ходил – пасмурный какой-то в смысле одежды. Синее все. Галифе. Шинелька до полу болтается. А у тебя внешность нарядная, светлая.
Мышиный цвет. Благородно…
– Теперь такая у всех работников милиции.
– Ага. Перемена, стало быть, есть. Правильно люди заметили. И еще, у Сычова на погонах звезд не было…
– Старшина. Не успел дослужиться.
Ох уж эта мне звездочка! Знала бы Ксения Филипповна…
– Сычову бы не дали. Давно ведь за ним грешки наблюдались. И главное – это… – Ксения Филипповна щелкнула себя по шее. – Ну и мотоцикл тебе сразу определили. Новый. И цвет видный.
– Участок большой, – как бы оправдывался я. – Служба у нас становится все оперативнее…
«Выходит, только проклятому бугаю цвет моего мотоцикла не понравился», – подумал я про себя.