Я остановился. С какой стати конокрад поедет в райцентр? В людное место. Тем более, Чава знал, что в Краснопартизанске Нассонов, Арефа… Допустим, Василий поехал один. Скорее всего, это так. Потому что Сергей появился в Крученом после того, как Маркиз уже исчез. Но он предупредил Василия, чтоб не ехал в город. Они, значит, договорились встретиться позже, где-нибудь подальше от
Бахмачеевской, райцентра и вообще от колхоза.
Я поехал в противоположную сторону. Промчался через станицу и устремился дальше.
В лицо бил горячий ветер. Небо выжгли солнечные лучи. Только далеко, на северо-западе, как мираж, зарождались едва приметные кипы облаков, словно присыпанные снизу остывшим серым пеплом.
Я проехал километров двадцать, прежде чем понял совершеннейшую глупость своего поведения.
Какой дурак погонит Маркиза по дороге, когда вокруг вольная степь? Шуруй себе напрямки в любую сторону через серебристые волны, уходящие к горизонту на юг, на север, на запад и на восток…
Да, соображал я туго. Видимо, от жары.
Воротившись в Бахмачеевскую, я заехал домой к парторгу. Это надо было сделать в первую очередь, узнать, что свело с Нассоновым трех приезжих, среди которых находился и Вася.
Павел Кузьмич лежал на диване, в длинных, до колен, трусах, майке-сетке с рукавами, и читал газету.
Он сел на диване, скрестив свои сухопарые, в толстых жилах вен ноги, выслушал внимательно и прежде всего сходил в погреб за арьяном11, хотя его жена, дородная румяная женщина, как мне казалось, без дела торчала в другой комнате за телевизором.
11 Молочный квас (местн.).
Правильно говорила Клава Лохова, баловал свою супругу парторг.
– Ну, дела, – покачал головой Павел Кузьмич, ставя на стол две запотевшие макитры. – Вот так штука! Я всегда говорил Петровичу, что хитростью никогда не возьмешь…
Боком выйдет. А он крутил с этими приезжими. Вот штука!
А ты выпей арьяну. Парит сегодня. Грозе быть, это точно.
Малаша, – крикнул он жене, – может, попьешь?
Его жена что-то пробурчала. Отказалась.
Я припал к кувшину. Арьян был на удивление холодный, ядреный. Прошибал до дрожи.
– Хорош, а?
– Отличный!
– Они ему предлагали за Маркиза полуторагодовалого бычка и кобылу.
– Как за Маркиза? – удивился я. – Нассонов на него ставку делает.
– Сперва председатель хотел отдать Маркиза в табун.
Конь никому не поддавался – и все тут. Теперь у Петровича на всю жизнь памятка на плече. Здорово куснул. Если бы не
Лариска, бегать бы сейчас Маркизу на вольных хлебах в степи.
– Подождите. Когда они сговаривались с Геннадием
Петровичем: до того, как он решил выставить Маркиза на скачки, или после?
– То-то и оно, что все это в единое время решалось.
Арефа стоял на том, что конь первостатейный. Тут Лариса подвернулась. Эти трое в другой раз приезжают. Ну, Петрович стал крутить. Сказал мне: не Маркиза, так другого коня можно предложить. Короче, хитрил. А бычок у них породистый. Хороший бычок. Может быть, они и столковались бы. Не на Маркиза, предположим, на другого коня.
Отмочили они, брат, такую штуку, что Нассонов их погнал.
Привели бычка и кобылу. С виду – кобыла как кобыла.
Резвая. Дюже резвая. На месте не стоит, танцует. Они-то, приезжие, думали – раз-два и обтяпали! Жаль, конечно, что
Арефы в это время не было. Брата он уехал хоронить.
Штука какая: брат у него младше, а помер. Вот что творится. Младшие теперь раньше уходят. Кабы знать, где упасть, так соломки бы припасть… Та-ак. Значит, Арефы не было, он-то всю эту лошадиную механику знает. Но
Петрович, тут ему зачесть надо, смекнул, что дело неладное. Скачет кобыла, словно в цирке. Те трое, особенно этот
Васька, торопят: на поезд, мол, надо успеть… Председатель говорит, подождем. Проходит время. Кобыла все тише, тише. Уж еле ходит. Ну они сами усекли, что номер лопнул. На отступную. Разводят руками: мол, сами не понимаем, отчего кобыла скисла. Может, травы объелась какой. – Павел Кузьмич медленно допил арьян, вытер белые усы пены и закончил: – Они, гляди, напоили лошадь водкой. Придумать же надо такую штуку! Хмель вышел –
вот и скуксилась. О чем потом они говорили, не знаю.
Погнал их Нассонов. Ты же знаешь его: решил – точка.
Катись подобру-поздорову.
– Это он умеет, – подтвердил я.
– Крутой, ох крутой! Но приглянулся покупателям
Маркиз. Со слезами уезжали. А что? Красивое существо
Маркиз… Тот самый Василий больше всех горевал, что дело не выгорело. Вот штука какая. Отобедаешь с нами, Дмитрий Александрович? Я быстренько на стол соберу…