– Что вы, мы таких больных знаем наперечет. Они на особом учете. Их обязательно посылают в закрытый санаторий, регулярно обследуют. Кроме всего прочего, они опасны для окружающих.
– Постойте, а когда вы его слушали? Он сам к вам в амбулаторию пришел?
– Нет. Случайно получилось. Он как-то чинил крышу и сорвался. Как голова цела осталась, не представляю. Верно, здоров, как бугай. Клавка прибежала ко мне, кричит: Тихон разбился. Я помню, успела схватить чемоданчик и бегом к ней. Тихон действительно сидит у хаты в полусознании.
Клавдия его водой окатила. Я первым делом сердце прослушала, легкие. Дала понюхать нашатыря. Уложила в постель и сказала, чтобы пришел на рентген. Может, трещинка какая. Он так и не пришел. Я решила, что обошлось.
Здоровый он, ничего не скажешь. Другой бы богу душу отдал…
– А легкие?
– Я же говорю – здоровее не бывает.
Хмель у меня из головы улетучился вмиг. Я вспомнил
Лохова, его здоровые лапищи с короткими пальцами, походку носками внутрь. Меня самого тогда поразило, что у такого человека может быть всего одно легкое, да и то гнилое. Да, тут что-то не то. Паспорт я не смотрел. Поверил на слово. Положился на сычевскую проверку. Теперь мне подумалось, что Клава была чересчур уж приветлива.
Неспроста.
Неужели Лохов – это… На фотороботе у преступника была борода. Бороду, правда, легко сбрить.
Надо срочно позвонить Борьке Михайлову.
Игорь и Оля с удивлением наблюдали за мной. Я попытался рассмеяться как можно беспечнее.
– А бог с ним, с Лоховым! Что вам теперь? О Бахмачеевской и думать забудете, наверное.
– Э, нет. – Игорь обнял жену за плечи. – Бахмачеевская
– это великая станица. Она соединила нас с Оленькой…
Что и говорить, перевернула всю жизнь. Верно, лапушка? –
Игорь лбом потерся о ее волосы.
– Отец Леонтий, люди же смотрят, – шутливо отстранилась она.
– Ну вот что, ребята, – поднялся я, – мне требуется поспать пару часов, как воздух.
– Дима, Дмитрий Александрович, заходите к нам в купе, – пригласила Оля.
– Постараюсь, – ответил я. – На всякий случай –
счастливого пути и много-много радости. И напишите.
– Я напишу, – серьезно сказал Игорь. – Жаль, не успели поближе сойтись в Бахмачеевской. Интересный ты парень…
– Так не только ты считаешь. – Оля выразительно посмотрела на меня.
– Что же, правильно, – подтвердил ее муж.
– Дмитрий Александрович знает, о ком я говорю…
Конечно же, речь шла о Ларисе.
Я глупо улыбался и не знал, что делать. С официанткой рассчитался, с Юрловым вроде бы попрощался и стою, как дурак, жду чего-то…
– Понимаешь, Игорь, мы лежали с Ларисой в больнице, ну с той библиотекаршей…
– Как же, помню.
– Чудная девчонка! – Оля словно рассказывала мужу, но я понял, что ее слова предназначались мне. И только мне. – Спрашивает меня Лариса: можно ли любить двоих?
– Как это? – удивился Игорь.
– Вот так. Двоих одновременно.
Юрлов обернулся ко мне:
– Чушь какая-то, правда? У женщин иногда бывает… –
Он рассмеялся. – Любить двоих!
– Ты вообще о всех женщинах невысокого мнения! –
вспыхнула Оля.
– Действительно, – смеялся Игорь. – О всех, кроме одной. Или ты хочешь, чтобы я обожал всех?
Я не знал, радоваться тому, что сказала Оля, или нет?
Но мое сердце било в литавры…
– Она хорошая, чистая девушка, – сказала Оля и почему-то мне подмигнула. – Можно кое-кому позавидовать…
Я еще раз попрощался с супругами и побежал в свой вагон, прямо в купе к проводникам.
– До Юромска следует без остановки, – ответил на мой вопрос проводник. – Теперь поезда несутся как угорелые.
Раньше, например, останавливался в Будаеве. Гусей выносили, арбузы соленые… Нынче ни гусей тебе, ни арбузов. – Проводник удрученно вздохнул. – Как на самолете.
Ни людей не увидишь, ни товару. Я вот в Среднюю Азию еще ездил. В Ташкент. Там на каждой станции свой особый смысл был. В Темуре дыни покупали, здоровенные, в пуд весом. Пахучие, сладкие! В Аральске – копченого леща, балык выносили. Подъезжаешь к Оренбургу – курей вареных, картошечку с луком и соленые огурчики. – Он еще раз вздохнул. – Охо! Техника, скорость! Все как будто о людях думаем, экономим человеческое время. А всю эту прелесть зачеркиваем. Подумаешь, сократили путь на несколько часов, Спроси у любого пассажира, хотел бы он отведать будаевских гусей или там аральского балычка?
Еще как! Нет, мчимся, мчимся. Куда, спрашивается, спешим? На кладбище? Так все равно там будем… А тебе что купить надо на станции или телеграмму послать?