Петр подвел их к богу, а тот, к удивлению цыган, говорит:
«Бедный цыган, раздал я ремесла все до одного. Ничего тебе не осталось. Но раз уж ты все-таки пожаловал ко мне, я тебя не оставлю без занятия. Пробавляйся-ка ты кражей, а жена твоя – гаданием. Вы, я слышал, и прежде этим занимались». Вот так будто и получилось, что цыган считают бесчестными, дразнят и ругают, потому что не захотели они перечить богу…
Арефа замолчал.
– Невеселая сказка, – сказал я.
– Невеселая…
– Странно. Обычно народы сочиняют о себе красивые легенды. Богатырей разных, чудеса, смелых и добрых героев.
– И у нас такие есть.
– А эта очень критическая. Прямо сатира народная.
Арефа улыбнулся.
– Лучше самим себя ругать, чем другим позволять. И
еще как-то оправдываться надо было. А бог чем нехорош?
– Это верно. Где вы эту байку слышали?
– От матери. Она работящая была. И отец дельный человек был. До революции извоз держал под Псковом. Имел с десяток лошадей, подводы, занимался гужевыми перевозками. Сам за кучера, братья и сыновья с ним. Семья у нас немалая росла. Жили оседло. Помнится, все дома работали. Хозяйство требовало рук. Сами ковали лошадей, чинили подводы. Шорничали, лечили скотину. Не скрою,
жили не бедно. От той жизни у меня самовар остался из чистого серебра и дюжина ложек. Такой же самовар и брату достался. Ты видел у Мирикло. А потом много разного случилось. Отец умер, хозяйство распалось. Сыновья и братья разбрелись кто куда, Я многое перепробовал в жизни. В шорниках ходил, в кузнецах, в лудильщиках. Но меня больше к животным тянуло. Потом война. Сначала финская. Не успел я демобилизоваться, как Отечественная.
В ней семью потерял. Только Полина осталась в живых.
Чудом. Но что я приобрел на фронте, так это настоящего друга. Муж Ксюши Ракитиной, Игнат. Бывает такое, встретишь человека и у тебя вся жизнь изменится. Славный
Игнат был. Добрый, справедливый. Надо же, чтобы бог соединил такую пару – его и Ксюшу. Я вот с тобой сейчас сижу, беседую, а на самом деле жить должен был он. Может быть, мою пулю на себя принял. В разведке это случилось. Попали в засаду. Он первый заметил фрицев. И как толкнет меня в овраг, а сам не успел. Подстрелили. Я его и схоронил. Вот этими руками закрыл глаза. Закончилась война, дома у меня нет, семьи – тоже. Кто я? Вольный цыган. Подался в Бахмачеевскую. Ксюша мне ведь словно родная сестра стала. Работал на конеферме. Ох, трудное было время! Трудодней много, а хлеба нет. Я тогда на Заре женился. Дети пошли. Потом отыскал Полину. А жрать нечего. Зара меня все подбивала кочевать. Думаю, была не была, хуже не будет. А тут табор проходил мимо. Ну, сманили. Конечно, я не красная девица, которая побежит, только помани. Но если бы я с самого начала рос от земли, наверное, вытерпел бы, не ушел. А когда в пятьдесят шестом вышел указ об оседлости, вернулся в колхоз… А зачем я тебе все это рассказываю? – спохватился Арефа.
– Рассказывайте, пожалуйста. Интересно.
– Между прочим, – закончил Арефа, – мой средний брат в Ленинграде преподает в институте. Кандидат наук.
– Значит, легенда ваша не соответствует действительности?
– Время другое.
В дверь заглянул проводник.
– Не помешал?
– Нет, входите, – предложил Арефа. Проводник с почтением протиснулся в купе, не спуская глаз с Денисова.
– Я, товарищ, с вашего позволения, стаканчики… Может, еще чайку?
– Как, Дмитрий Александрович?
– После пива не хочется.
– Я могу еще сбегать за пивом, – с готовностью откликнулся проводник. – Только вы успеете? Скоро
Юромск.
– Спасибо, не надо, – отказался я.
Проводник, продолжая глазами есть Арефу, нехотя удалился. Уж больно ему хотелось пообщаться с «артистом».
– Очень вежливый, – сказал Арефа, когда тот тщательно и аккуратно закрыл за собой дверь. – Все спрашивал, удобно ли я устроился. К чему бы это?
– Культура…
Меня разбирал смех, но я ничего Арефе не сказал.
Голова у меня действительно прошла, и все-таки я решил к спиртному больше не прикасаться.
Поезд застучал на стрелках, задергался. Пути стали раздваиваться и побежали рядом, пересекаясь и множась.
Зашипели тормоза.
Когда мы сошли на перрон, я попросил Арефу подождать на вокзале и буквально бегом направился в комнату линейной милиции.
В управлении Михайлова не было. Пришлось звонить домой. Взяла трубку Света. Она мне обрадовалась. Сообщила, что Ксения Филипповна завтра возвращается в станицу. И еще сказала, что хочет сама съездить в Бахмачеевскую. Если удастся уговорить мужа немного отдохнуть.