Вернувшись в «Эйрбиэнби», он не почувствовал себя лучше. Он с ненавистью смотрел на свой съёмный дом цвета дерьма. Входить туда не хотелось, поэтому он пошёл гулять.
Утро было хрупким, с жидким солнцем, бледно-голубым небом и парой мультяшно пухлых облаков. Неделя дождей ещё капала с деревьев. Движение, растяжка ног — всё это было приятно, и в первые минуты прогулки Деннис почувствовал необъяснимую надежду. Брак кончен. Преподавательская карьера тоже. И без видимой причины он ощущал необъяснимую свободу, будто снова школьник в первый день лета. Теперь могло случиться что угодно. Может, он напишет ещё одну книгу. Может, вернётся в стендап. Всё, что дискредитировало его в браке и академии, могло стать отличным материалом. Это почти точно совпадало с его книгой: в Америке даже позор можно монетизировать. Даже стыд имеет рыночную стоимость.
Хорошее настроение продержалось, пока он не дошёл до места, где должен был быть сикамор. Его не было. Он нахмурился, думая, что, может, уже прошёл мимо. Развернулся, пошёл обратно, осматривая правую сторону тропы. Ничего. Ещё десять шагов — и он понял, что зашёл слишком далеко. Он всё размышлял об этом, когда начал различать жужжание мух. Деннис огляделся, ища источник звука.
Кот висел на нижней ветке дерева слева от тропы. Безжизненный, мокрый от дождя, перекинутый через сук, как потерянный носок, набитый песком. Глаза были открыты, но потеряли флуоресцентность, став тускло-серо-голубыми, как при катаракте. Потребовалось мгновение, чтобы увидеть: его голова была вывернута назад, будто кто-то пытался открутить череп от шеи. Мухи копошились в шерсти, роились вокруг в утреннем тепле.
Прошлой ночью он начал с олд-фэшндов, потом перешёл на чистый виски, когда уже не мог разобраться в загадочной химии коктейлей. Он дополовину опустошил бутылку «Мэйкерс Марк», и теперь вид кота скрутил желудок тошнотой. Он водил языком по пересохшему рту, когда взгляд скользнул за кота — на ствол дерева, куда его забросили, — и он получил второй удар за утро.
— Нет, — сказал он вслух. Его голос звучал чужим. — Нет, так не может быть.
Ноги подкашивались. Он сошёл с тропы, хрустя сухими ветками. Он уже знал, на что смотрит, но прошёл полкруга вокруг дерева, чтобы убедиться. И вот они, на дальней стороне сикамора, скрытые от тропы: «глаза», выеденные гнилью и насекомыми. И граффити, выцарапанные на стволе:
Трою и его бате — кранты, но здесь мы его остановили
Джоуи Шейн Рэй Крис осень ’53
И:
НЕ ТРОГАТЬ
Проблема была в том, что дерево стояло не с той стороны тропы.
Деннис рассмеялся — так же, как сейчас смеялась Хелена, без тени юмора.
В первый раз он увидел сикамор в стороне от тропы, когда искал место, чтобы пописать. Во второй раз дерево нависало над дорожкой, и его охватило головокружительное, почти смешное ощущение, что оно сдвинулось, подползло ближе. Он отговорил себя от этой мысли… вроде бы. Сикаморы не выдёргивают корни и не ходят.
Но раньше оно всегда было со стороны пруда. Теперь — с другой стороны тропы. В первый раз он мог ошибиться, перепутать, дезориентироваться. Но теперь… оно перешло на другую сторону. Это факт.
Он медленно обошёл дерево. Поднял голову, глядя на мёртвого кота. Мухи сверкали в его грязной шерсти, переливались, как металл. Деннис чувствовал запах — мокрой шерсти, крови, едкой кошачьей мочи. Коту не просто вывернули голову — его раздавило, внутренности превратились в желе, и некоторые вылезли розовыми сгустками из задницы.
— О! О чёрт!
На секунду он подумал, что снова сказал это вслух, потому что именно это и думал. Но это был кто-то другой, в нескольких шагах по тропе. Он посмотрел в ту сторону и увидел бродягу, который околачивался у «Мобил», в шести шагах от себя. Худой, с густой белой кудрявой бородой и вощёной кепкой дальнобойщика. Глаза были такими же голубыми, как у кота, блестели над выдающимися скулами. Армейская куртка болталась над футболкой с надписью:
ФЕНТАНИЛ УБИВАЕТ — ИСПОЛЬЗУЙТЕ ТОЛЬКО ЧИСТЫЙ ОРГАНИЧЕСКИЙ МЕТ
— Генерал! — закричал бродяга. — Какого хрена случилось с Генералом?