— Будьте добры, — обратился к нему капитан. — Поищите, где-то тут валяются моя палка и кинжал, которым швырнул в меня этот негодяй. Чуть-чуть в грудь не засадил, мерзавец.
Кинжал и палку быстро разыскали. Едва взглянув на кинжал, капитан с видом величайшего удивления присвистнул:
— Нашего образца! Эсэсовский! Интересно!
В сопровождении целого эскорта провожатых капитан Бунке направился обратно. Человек со шрамом некоторое время шел неподалеку от Бунке, не спуская с капитана удивленного взгляда. Затем, словно вспомнив что-то, человек незаметно отстал, свернул в переулок и исчез в ночной темноте. А на окраине городка все еще раздавались выстрелы. Там патрули гонялись за случайными прохожими, пытаясь поймать преступника.
Когда Бунке подошел к месту, где оставил Гольда, Макс, уже перевязав раненого, ожидал приезда санитарной машины. Но, увидев Бунке, Гольд заявил:
— Не хочу в госпиталь. Несите меня к Зигфриду.
— Но врач… — начал было Кольбе.
— И врача надо вызвать к Зигфриду, — упрямо твердил раненый.
— Конечно, — вмешался Бунке. — Если ты хочешь, Фриц, мы перенесем тебя ко мне… Как ты себя чувствуешь?
— Сейчас боль меньше… только слабость, — еле слышным голосом ответил Гольд. — Крови много потерял.
Не дожидаясь приезда санитарной машины, Бунке осторожно поднял Гольда на руки. Раненый заскрипел зубами от боли.
— Я У тебя и отлежусь, Зигфрид. Ты не будешь возражать? — отдышавшись, спросил Гольд.
— Что за чушь, конечно! Полежишь, пока не выздоровеешь.
Любопытные расходились. Только один из стоявших в толпе человек, одетый, несмотря на теплую ночь, в легкое пальто, пошел вслед за Бунке и Кольбе. Поднявшись на крылечко дома, Кольбе распахнул двери, чтобы Бунке мог внести раненого в комнату. Следовавшего за ним человека в реглане он встретил насмешливым вопросом:
— И вы, Цехауер, уже тут? По свежему следу рассчитываете пуститься? Желаю успеха.
Глава 22
Цехауер почуял след
Бунке заботливо уложил Гольда на свою кровать и приказал Францу:
— Согрей воды! Да побольше…
Даже на белоснежной наволочке подушки лицо Гольда выделялось мертвенной бледностью. Глаза и щеки ввалились, нос заострился.
— Вот хорошо, что ты подоспел, Зигфрид, — задыхаясь, говорил раненый. — Если бы не ты, конец бы мне. Спасибо.
— Какие пустяки, Фриц! — садясь на край кровати, дружески ответил Бунке. — Жаль, что я его не догнал. Нога проклятая подвела.
Цехауер, до этого с любопытством оглядывавший комнату, негромко сказал Кольбе:
— Примите меры, чтобы врач не позднее, чем через десять минут, был здесь. Подхлестните их.
Кольбе вышел из комнаты. Цехауер опустился на стул около изголовья раненого.
— Лейтенант, вы знаете, кто на вас нападал?
— Темно было… лица не разглядел, — слабым голосом ответил Гольд.
— А вы, господин капитан? — взглянул Цехауер на Бунке.
— Разве в такой темноте разглядишь, — ответил капитан. — К тому же, налетчик убегал от меня. Когда я почти догнал его, он швырнул в меня кинжалом. Мастерски швырнул, сукин сын. Не отскочи я в сторону — он до рукоятки загнал бы эту железку, — и Бунке вытащил из-за пояса широкий эсэсовский кинжал с окровавленным лезвием.
Цехауер осмотрел кинжал и отложил его в сторону. Затем он скользнул придирчивым взглядом по фигуре капитана, как бы удостоверяясь, что собственный кинжал Бунке висит в ножнах на его поясе. Несколько дольше взгляд Цехауера задержался на раненой ноге капитана. Бунке заметил этот тайный, но внимательный и враждебный осмотр.
— Как же все-таки выглядел нападавший? — раздраженно спросил Цехауер. — Неужели ничего не рассмотрели?
— Нет, я довольно хорошо рассмотрел его фигуру. Он высокий, по-моему, даже атлетического сложения человек. Одет в наш мундир офицера СС. — Бунке припоминал, как выглядел офицер, занявший их столик в «Золотом быке» несколько дней тому назад. — Да еще вот что. Он говорит не так, как прирожденный немец.
— Вы что же, разговаривали с ним? — подозрительно прищурился Цехауер.
— Разговаривать с ним будете вы, если поймаете, — обрезал Цехауера Бунке. Под холодным взглядом капитана СС гестаповец отвел глаза. Он давно уже отвык разговаривать с людьми, которые не боялись его.
— Ну, ну, — примирительно заговорил Цехауер. — Вы что, шуток не понимаете?
— Шутки, кидающие тень на мое достоинство, я называю оскорблением, — прежним тоном ответил Бунке.
Несколько секунд тянулось неловкое молчание.