— Это вы, Николай Михайлович?
— Нет, это я, Глушков. Николай Михайлович следует за мной, — ответил ползший впереди. Коридор неожиданно расширился, насколько позволяли стволы молодых елочек. Сидеть в этом логове можно было только согнувшись. Старший лейтенант Глушков поспешно отполз в сторону, освобождая место для майора Лосева.
— Здравствуйте, Валерий Григорьевич, — поздоровался Лосев, влезая вслед за Глушковым.
— А я уже начал беспокоиться, — заговорил капитан Сенявин. — Вы задержались…
Разговор велся шепотом. Лосев, устроившись поудобнее, сказал:
— Иван Ильич! Вставайте на пост, как условились. Валерий Григорьевич, второй лаз подготовлен?
— Так точно. В отличие от этого, он скрыт и со стороны вершины.
— Очень хорошо, — удовлетворенно сказал Лосев. — Смотрите, Иван Ильич, в случае чего, себя ничем не обнаруживайте. Дайте сигнал и скрытно отходите к вершине, — напутствовал он старшего лейтенанта Глушкова, уже начавшего спускаться по старому лазу к подошве холма.
— Как дела у Степана Дмитриевича? — спросил Лосев капитана Сенявина.
— Все в порядке, Николай Михайлович. Он на дежурстве. Вместе мы отлучаться не можем.
— Вас не подозревают?
— В Грюнманбурге не подозревают. А вот в гестапо меня уже вызывали. Пока сошло благополучно.
— Благополучно? Нет, не благополучно. Майор Попель неспроста приехал в Борнбург. Гестапо о нас узнало.
— Что узнало? Как?
— Мы допустили грубый промах. Гестаповцы нашли наши пуговицы, звездочки, пряжки.
— Ну-у-у!
— Да. Попель — не дурак. Он установил место нашей высадки, связал это с появлением в эфире наших передач, видимо, еще что-нибудь заметил, сделал выводы и начал охоту. Его пеленгаторы засекают нас моментально. Два раза чуть не захватили.
— Это очень серьезно, Николай Михайлович! Они могут помешать нам.
— Думаю, что не успеют. Задачу свою мы выполнили. Через двадцать четыре часа должны исчезнуть отсюда… Ну, а сюрпризы, конечно, могут быть.
Негромко зашуршала развертываемая карта. Луч электрического фонарика забегал по ней бледным пятнышком света.
— Все, что нам известно о Грюнманбурге, полностью нанесено на карту. Вы не желаете ничего уточнить?
Сенявин, внимательно вглядевшись в очерченные на карте два небольших овала, покачал головой:
— Трудно будет бомбить. Жаль, взрывчатки мало, — своими бы руками поднять все это гнездо на воздух.
— Да, взрывчатки мало, — согласился майор Лосев. — Сегодня мы ее израсходуем… Добавлять к отметкам на карте вы ничего не будете?
— Хватит и этих двух пунктов. Центральный подземный город и лаборатория «А», гаражи и прочее не стоят внимания. Впрочем, — усмехнулся капитан, — и им достанется. Все недолеты и перелеты на их долю пойдут.
— Хорошо, — свернул майор карту. — А не смогли бы мы дать еще какие-либо указания?
— Нет. К лаборатории «А» не подступишься. Зато маяк подземного города упрятан надежно. Два раза я поднимался на холм, антенну ремонтировал. Под шумок и заложил маяк в самую вершину холма. Если первая фугаска ляжет хотя бы в полукилометре, детонатор маяка сработает. Загорится такая люстра, что света хватит с избытком.
— Значит решили так. Сейчас передаем координаты. Вызов самолетов на завтра, в двадцать четыре ноль-ноль. Радиограмму я уже зашифровал. Завтра в двадцать три ноль-ноль встретимся у третьего километрового столба на Грюнманбургском шоссе. Ясно?
— Ясно.
— На всякий случай запомните, что на место встречи придет еще один человек. Пароль при встрече: «Какая чудесная ночь! Она напоминает мне ночи Венеции». Это на случай, если вы придете раньше или вообще произойдет что-либо непредвиденное. Но постарайтесь сразу не выдавать себя. Если я задержусь, тогда другое дело. В двадцать три тридцать все должны быть на месте посадки самолета. Даже в том случае, если я не смогу придти.
— Это что, приказ? — нахмурился Сенявин.
— Да, приказ. В двадцать три тридцать, если я не приду, группу возглавите вы.
— Понятно. Но, может быть, лучше…
— Приказы не обсуждаются.
— Слушаюсь. А кто еще может придти?
— Девушка. Так называемая Лотта Шуппе. Начальник лаборатории «А». Ее тоже берем с собой.